Ханна Хауэлл - Горец-дикарь
– О Боже!
– Да, я винил Бога за то, что он покинул меня, но потом, когда немного оправился от пережитого, ужаснулся такой глупости. Когда люди Ранальда кинули меняв озеро – мне кажется, я ударился несколько раз о камни, прежде чем упал в воду, – то сначала я притворился мертвым, а сам медленно, дюйм за дюймом продвигался сквозь воду к берегу, который был ближе всего, но в то же время далеко от Ранальда. Потом, решив, что мои враги уже достаточно далеко и теперь они не увидят меня, я начал плыть. Я не видел, что они кинули в озеро и тебя тоже. Но самое тяжелое было еще впереди. Я отполз от кромки воды так далеко, как только мог, а затем осмотрел раны и постарался немного залечить их. А потом я направился в сторону дома. Для меня до сих пор остается загадкой, как мне удалось добраться до родных стен. По дороге мне попадались люди, которые помогали мне, и я помню некоторых из них. А потом я встретил Артана, который выехал навстречу, и он довез меня до Доннкойла.
– Выехал навстречу? Как это понимать?
– Ну, он просто почувствовал, что со мной приключилась какая-то беда, что я терзаюсь от боли. И он доверился этому внутреннему голосу, который и привел его ко мне.
Кэтрин встала, чтобы налить им обоим по бокалу сидра. Подав один Лукасу, она опять уселась к нему на колени.
– Я думаю, что между тобой и Артаном есть очень тесная связь. Такое иногда происходит с близнецами.
– Да, тут мне очень повезло. Я ведь чуть не умер, а раны на сломанной ноге, там, где кости прошли сквозь кожу, сильно воспалились. – Он почувствовал, как Кэтрин тихо охнула, а ее пальцы сильнее сжали его руку. Тогда Лукас решил, что не стоит вдаваться в отвратительные подробности и заставлять Кэтрин страдать. – Прошло несколько недель, прежде чем я немного пришел в себя и смог наконец подумать обо всем, что со мной произошло.
– И ты вспомнил о злобных словах Ранальда и о том, с каким спокойствием я наблюдала за тем, как тебя избивали.
– Да. – Лукас порывисто поцеловал ее, как будто прося прощения за то, что ему приходится говорить такие вещи. – С течением времени я стал вспоминать некоторые другие моменты, но если они противоречили той картине, которую я уже нарисовал в своем воображении, то просто не обращал на них внимания. – Лукас поставил бокал на небольшой сундук, что стоял рядом со скамьей, и сделал то же самое с бокалом Кэтрин. Потом он взял Кэтрин за руки и продолжил: – Мне стыдно в этом сознаваться, но я начал понимать, почему вел себя подобным образом, после того как узнал правду. – Лукас посмотрел вниз, на их скрещенные руки. – Мысль о твоем мнимом предательстве причинила мне слишком сильную боль. Как я уже говорил тебе, в то время я хотел жениться на тебе, собирался еще немного поухаживать за тобой, чтобы уж точно завоевать тебя, а потом сделать предложение. Я ужасно страдал оттого, что ты навеки потеряна для меня, поскольку решил вести себя так, как будто ты вообще умерла. Я мучился оттого, что все мои планы на будущее рухнули и мечтам о нашем доме и куче детей пришел конец.
Кэтрин прижалась щекой к его волосам.
– Ты говоришь, что мучился. Ты плакал, Лукас? – мягко спросила она.
– Да, как ребенок, – ответил ей муж.
Кэтрин спрятала улыбку в его волосах. Теперь она все очень ясно понимала. Лукас чувствовал себя униженным из-за того, что она делала его таким слабым. Ведь он даже плакал из-за нее! Наверное, Лукас также считал слабостью то, что он не дотрагивался до женщины весь тот год перед тем, как вернуться к ней. Может быть, он никогда не сознается в этом, но его мужская гордость также ужасно пострадала оттого, что она видела его избитым, побежденным, слышала, как он даже несколько раз вскрикнул от боли. Получается, что именно она, Кэтрин, была важной частью всех тех унижений, которые выпали на его долю. Поразительно, что после всего этого он нашел силы хотя бы просто подойти к ней.
– Теперь я понимаю тебя, Лукас, – сказала она и дотронулась губами до его лба, поскольку Лукас пока так и не поднял вверх голову.
– Нет, ты меня не поняла.
После этих слов Лукас наконец посмотрел ей в глаза. Кэтрин немного отклонилась назад.
– Значит, ты еще не все мне рассказал?
– Да. В ту самую минуту, как я узнал правду, я захотел вернуть тебя. Я хотел, чтобы ты была в моих объятиях, в моем доме. Но что более важно, я хотел, чтобы ты вновь заняла подобающее место в моем сердце. Ты всегда там оставалась, но я загнал чувства к тебе в самый дальний его угол, чтобы они не мучили меня, заставляя думать обо всем, что я потерял. Мои обрывочные воспоминания говорили о том, что ты предала меня, моя уязвленная гордость мешала мне вновь посмотреть в твою сторону. И я приложил немало усилий, чтобы заставить свое сердце стать по отношению к тебе подобным камню. Но это было очень нелегко, потому что была еще одна вещь, которая терзала меня. Я не мог смириться с тем, что люблю бесчестную женщину.
– Ты любишь меня?
– Да. Я не смог полностью подавить это в себе и потому начал ненавидеть тебя за то, что у меня не получалось подавить любовь к тебе. Звучит очень глупо, но это так и есть.
Глаза Кэтрин наполнились слезами. Она обвила руками его шею.
– Нет, это звучит не глупо, Лукас.
– Ну, если ты так считаешь, то я доволен, что не выгляжу полным ослом.
– Я прекрасно понимаю, что ты хотел мне сказать, Лукас. Потому что я тоже думала, что люблю мужчину, который не верит мне, не уважает меня и способен думать, будто я могу в одну ночь разделить с ним постель, а в другую приказать, чтобы его избили до смерти.
Лукас крепко прижал ее к себе и спрятал лицо у нее на груди, смущенный внезапными слезами, что набежали ему на глаза.
– Ты уверена в этом, счастье мое?
Он почувствовал, как грудь Кэтрин поднялась, когда она глубоко вздохнула.
– Я поняла это с самого начала. Единственное, что иногда менялось, так это мое мнение о том, должна ли я бороться с этим чувством, или все-таки нет. – Она взяла его лицо и обе ладони и подняла к себе. – Лукас, клянусь могилой своей матери, что я никогда не предам тебя и не причиню тебе умышленно боли.
Он дотронулся поцелуем до ее губ.
– Я знаю это, любовь моя. Я думаю, что всегда знал это. Просто на какое-то время потерял разум. Я вел себя, словно какой-то глупый ребенок, который однажды обжигается на огне, а потом дрожит в темноте от холода, боясь поднести спичку к дровам.
– Потому что он больше не хочет страдать.
– Да, неплохое оправдание. Прости меня за то, что причинил тебе боль, – добавил он тихим голосом.
– Ничего, главное, что мы со всем этим разобрались. Было бы чудесно, если мы могли бы вернуться назад и сделать все, как надо, но… – Она удивленно вскрикнула, когда Лукас вдруг снял ее с колен, поднялся и, схватив ее за руку, повел из комнаты, таща за собой. – Что такое? Куда ты меня ведешь?
