Диана Хэвиланд - Наперекор стихии
Селена попыталась прижаться к Крейгу, но стражник отшвырнул ее в сторону.
— Скажи им, Крейг! Ради Бога, скажи все, что они хотят знать! — молила она.
— Твоя женщина дает тебе дельный совет, — глаза Жиро сверкали в свете фонарей. — Мои друзья знают много способов заставить человека заговорить. Половины ты не можешь даже вообразить.
— Крейг, не оставляй меня. Скажи им сейчас!
— Я не могу, Селена… — Кровь отхлынула от его лица, обнажая болезненную серость. Несмотря на ледяной холод в камере, он покрылся потом.
Жиро пожал плечами.
— Сожалею, мадам, — обратился он к Селене, обнажая зубы в волчьей ухмылке. — Вам не удастся провести ночь в объятиях любимого. Но, может быть, один из этих храбрых вояк ублажит вас…
Крейг ударил Жиро, и мгновенно охранники заломили ему руки. Саданув в ответ кулаком по лицу журналиста, Жиро отошел и что есть мочи пнул его в пах. Крейг скорчился. Застывшая, пораженная Селена с ужасом наблюдала, как его выволакивают из камеры.
Тяжелая дверь захлопнулась. Из коридора послышались крики боли. Девушка подбежала к лейтенанту.
— Вы же не рассчитываете, что Крейг ничего не расскажет?
— Вы недооцениваете месье Лейтимера. Он не выдал бы сведений, даже если бы я приказал ему это сделать.
Утро давно наступило, уже и день начинал сиротливо тянуться, а Селена, свернувшись калачиком, все еще лежала в углу камеры, изнывая от мучений. Юлис бредил, изредка приходил в сознание и вновь погружался в беспамятство. Каждый раз, когда дверь в камеру пыток открывалась, до несчастной девушки доносились невыносимые вопли Крейга, угрозы и ругань Жиро и его солдат.
Рошфор пытался заставить девушку подкрепиться, но она даже не хотела смотреть на еду. Уже к вечеру, когда принесли ужин, дверь вновь отворилась. «Умоляю, пусть это будет Крейг», — молилась она в молчании, но на пороге появился Жиро.
— Твой возлюбленный все еще в нашей камере и останется там, пока не скажет то, что мы хотим знать. У него не так уж и много времени: генерал Фурье не очень терпеливый человек.
Слабая надежда шевельнулась в сердце Селены.
— Отведите меня, пожалуйста, к генералу… капитан Жиро. Позвольте поговорить с ним.
— Селена, не надо! — запротестовал Рошфор. — Ты не понимаешь, что делаешь!
— Заткни свою пасть, — прикрикнул Жиро на лейтенанта и, обратившись к Селене, вновь взял вежливый тон. — Я передам вашу просьбу генералу.
Менее чем через час он вновь появился и кивнул Селене:
— Пойдемте, мадам. — Рошфор попытался вмешаться, но Жиро прикрикнул на него. — Девочка пойдет со мной. Если в конце концов у нее хватило ума предпочесть эту вонючую камеру квартире генерала — это ее дело.
Он повел Селену по длинному коридору. Мятежники глазели на нее, раздевая вожделенными взглядами, при этом грязно посмеиваясь. Но девушка едва замечала их ухмылки: из-за двери послышался рев затравленного зверя. Это был голос Крейга. Голос, обжигающий сердце, сознание. На мгновение наступила пауза, и новый, еще более жуткий крик наполнил все вокруг, сменяясь болезненным стоном. Ноги девушки ослабли, и Жиро поддерживал ее, пока они, поднявшись по лестнице, сквозь бесчисленные коридоры не добрались до кабинета генерала. Перед его дверью Жиро остановился, постучал. После чего открыл ее и буквально втащил Селену в комнату.
Вскочив, Фурье сузил свои желтые глазки.
— Что ты с ней сделал? — заорал он.
— Ничего, мой генерал. Просто она услышала внизу вопли своего американца.
— Он сказал вам что-нибудь?
— Нет. Но обязательно скажет.
— Уж последи за этим, и постарайтесь побыстрее. Пока их основной отряд не прихлопнул нас. Поскольку ты оказался настолько глуп, что позволил ему избавиться от своих бумаг, то лично отвечаешь за прочистку его памяти. А теперь убирайся!
Дверь за Жиро закрылась, а генерал Фурье взял девушку за руку и провел к широкому дивану.
В комнате громоздились трофеи бесчисленных грабежей: на диване валялись шелковые подушки, перед ним стоял резной стол. У дальней стены висели слегка раздвинутые шелковые занавески, демонстрируя альков с широкой кроватью.
Наполнив из стоящего на столе графина два стакана вином, хозяин протянул один из них своей пленнице.
— Мой предшественник держал превосходный винный погреб. Выпейте. Чуть позже мы пообедаем. Я распорядился запечь ягненка… — Он самодовольно улыбнулся. — Удивляюсь, как долго вы не принимали моего приглашения.
— Я пришла сюда просить вас… Умолять… отпустить Крейга. Во имя человечности…
— Человечности? Мой отец, два моих брата и я были против Луи Наполеона, когда он занял французский трон. Мы оставались сторонниками Второй республики, вся наша семья. Я один избежал репрессии со стороны этого… этого убогого выскочки. А отца и братьев отправили на корабле на каторгу в Кайену… ад земной.
— Но это не имеет отношения к Крейгу. Он американец. Журналист.
— И вы тоже журналистка, не так ли? Я нашел в вашем саквояже записи… К счастью для вас, они не имеют военной ценности.
— А если бы имели?
Генерал глотнул вина и поставил стакан на стол.
— Тогда, возможно, не было бы необходимости причинять месье Лейтимеру столько неудобств. Он доверял вам, мадам? Рассказал что-нибудь о результатах разведки?
— Если бы рассказал, думаете, я бы продолжала молчать? Я люблю его и собираюсь стать его женой.
— Что? В самом деле? Когда мы закончим его допрос, он станет бесполезен для любой женщины.
Стакан выпал из ее рук, глаза с ужасом застыли.
— Отпустите его… Вы должны… — Заметив, что никакие просьбы не пронимают этого человека, Селена пригрозила: — Крейг Лейтимер — гражданин Соединенных Штатов. Он работает на Джеймса Беннета, очень влиятельного человека. Вы уже ввязались в войну с Францией. Хотите того же самого с Америкой? — От безысходности она говорила смело, ее фиолетовые глаза вызывающе поблескивали. — Правительство Соединенных Штатов вторглось уже на побережье. Они послали флот, чтобы истребить берберийских пиратов.
— Вы замечательная женщина, мадам, — ответил на все это Фурье. — Хорошенькая, горячая, умная. Удивительное сочетание. Но не обманывайте себя. В настоящее время Штаты никуда не пошлют корабли. Их флот законсервирован блокадой Севера. Мистер Линкольн не желает посылать войска даже в Мексику, чтобы выгнать оттуда французов.
Вся запальчивость девушки улетучилась в один миг. Так как не было сомнения в правоте генерала.
— Не стоит грустить, — посоветовал Фурье. — Забудем Лейтимера. Думайте о своем собственном будущем.
