Виктория Холт - Шестая жена
— Я думаю, — сказала леди Херберт, — что ты так счастлива, поскольку не принимаешь близко к сердцу всю эту возню вокруг королевских драгоценностей. — Мне они совершенно не нужны, — ответила Катарина. — Поверишь ли, я гораздо счастливее без них, чем с ними. Но меня злит, что моя невестка так много о себе мнит. Я уверена, что она сама хочет носить эти драгоценности.
— Ну конечно же. Не сомневаюсь, что она воображает себя королевой.
Катарина рассмеялась:
— Томасу абсолютно безразлично, что скажет милорд протектор.
— А вот это зря. Протектор и его жена теперь всемогущи. Дорогая моя сестричка, ты избежала смертельной опасности. Во имя любви Господа нашего, не навлекай па себя новую беду.
— Я навлекаю на себя новую беду? Да что ты, Анна? Не нужны мне эти драгоценности. Разве они могут сделать меня счастливой? Когда я была женой короля, они были моими, но разве я была счастлива? Уж ты-то, Анна, хорошо знаешь, что нет.
— Но, Кейт, почему тогда об этом так много говорят?
— Томас считает, что, забрав их, его брат и его жена хотели меня унизить.
— А... Томас! Катарина улыбнулась:
— Он очень сердится, когда кто-нибудь, по его словам, не оказывает мне должного почтения. Он говорит, что я слишком мягкая... со всеми. Он говорит, что мне повезло — его сильные руки всегда защитят меня, а его ум позаботится о моих интересах. Он всегда говорит, что всякому, кто скажет обо мне хоть одно плохое слово или тронет меня хоть пальцем, он заедет кулаком в ухо.
— Все любовники так говорят! — заявила Анна Херберт.
— Я знаю, но Томас настроен очень решительно. Произнося эти слова, он так загорается, что мне стоит больших усилий успокоить его.
— Не думаю, что он сможет дать в ухо лорду-протектору.
— Если ему покажется, что тот оскорбил меня... вполне может и дать. Я знаю своего Томаса.
— Если он столь неосторожен, то ты, Кейт, должна сохранять благоразумие. Зачем ты так поспешно вышла за него замуж... да еще позволяла ему приходить к тебе ночью? Дорогая моя, слухи о ваших близких отношениях поползли еще задолго до того, как было объявлено о вашей женитьбе!
— Я знаю. — Катарина беспечно засмеялась. — Томасу все нипочем. Он сказал, что однажды уже потерял меня и больше не хочет.
— Это правда, что вы обручились через неделю после похорон короля?
— О, Анна, прошу тебя, не спрашивай меня об этом!
— Это очень опасно. Говорят, что если бы ты понесла ребенка, то никто бы не знал, от кого он — от Томаса или от короля.
— Ты же знаешь, что я не допустила бы этого.
— Но так говорят люди.
Катарина пожала плечами. Она была слишком счастлива, чтобы думать о серьезных вещах.
— Анна, — сказала она — Если бы ты знала, как я хочу ребенка! Но может быть, мне уже поздно заводить детей?
— Тебе уже тридцать шесть, Кейт.
— Я знаю. Но я так хочу родить Томасу ребенка.
— Тебе надо быть предельно осторожной.
— Да, надо. Каждую ночь я молю Бога, чтобы он послал мне ребенка, и мне кажется, мои молитвы будут услышаны. Анна Херберт обняла сестру. Теперь, когда она стала женой адмирала, Анна боялась за нее ничуть не меньше, чем во времена ее брака с королем.
«Тогда, — подумала Анна, — она знала, что ее подстерегает опасность, и была готова к встрече с ней, но теперь она ждет от жизни только счастья».
— Бог сбережет тебя, Кейт. Бог сохранит твое счастье.
— У тебя в глазах слезы, Анна!
— Неужели, сестричка моя? Это я от радости за тебя. Но неужто можно вынести столько страданий и сохранить веру в мужчин? Не знаю, как ты можешь быть такой наивной, дорогая сестричка. Не знаю.
— А-а! — вскричала Катарина, обнимая ее. — Но ведь ты совсем не знаешь моего Томаса!
Глава 7
Месяцы, прошедшие после смерти короля, принцесса Мария провела в своих поместьях в Уонстеде и Норфолке.
Так посоветовали ей друзья, ибо ее имя очень часто упоминалось во время следствия над Сюрреем. Одно из обвинений, выдвинутых против него, заключалось в том, что он намеревался жениться на принцессе, а по мнению некоторых людей, это вполне могло означать, что они с Марией состояли в заговоре.
Мария когда-то чуть не погибла по воле своего отца — ей чудом удалось тогда спастись, — и у нее не было никакого желания снова оказаться в подобной ситуации. Она — католичка и останется верной Риму до самой своей смерти; нынешний же король и большинство членов его Совета принадлежат к реформатской партии, поэтому те, кто хотел ей добра, решили, что принцессе Марии лучше покинуть двор.
Она знала, что за ней следит множество глаз и что в случае смерти своего брата королевой станет она. Она будет рада этому, но не из тщеславия, а потому, что дело Рима наконец-то восторжествует. Поэтому Мария проводила долгие часы в молитвах и следила за своим здоровьем, чтобы, когда придет ее время, оно не подвело.
В июне она неожиданно получила письмо от Томаса Сеймура. Его женитьбу на вдове отца Мария считала верхом неприличия, свидетельством дурного вкуса этого человека. Она свято верила в незыблемость традиций и считала, что никто не имеет права их нарушать. В свое время она очень любила Катарину Парр, но, обнаружив, что ее подруга увлеклась новой верой, почувствовала разочарование в ней. После поспешного замужества Катарины Мария потеряла к ней всякое уважение, ибо не могла понять, как женщина благородного происхождения позволила убедить себя пойти на такое.
Поэтому, получив письмо от Томаса Сеймура, Мария отнеслась к нему с подозрением и неприязнью.
Он спрашивал ее согласия и благословения на брак с Катариной Парр.
«Поздновато спохватился! — подумала Мария. — Ибо мне прекрасно известно, что они уже обвенчались, и что это произошло еще в мае, если не раньше».
Она села к столу и написала адмиралу короткое письмецо. Она поблагодарила его за то, что он спрашивал ее разрешения на брак, «но, — писала она дальше, — я не думаю, что королева так быстро забыла короля, что готова уже вступить в новый брак. Что касается меня, то я — девица и ничего не понимаю в любовных делах. Вы должны простить мне мою невинность и проявить к ней уважение».
Написав эти слова, она улыбнулась — он хитер, но и она умеет быть хитрой. Неужели он думает, что она не получает вестей из Лондона и не знает, что они с королевой уже поженились?
Тут ее мысли перескочили на младшую сестру. В каком ужасном положении оказалось это дитя — жить под одной крышей с мужчиной и женщиной, которые не имеют никакого представления о приличиях!
Это надо исправить.
И Мария написала Елизавете письмо, предложив ей переехать к ней, ибо была уверена, что сестра невыразимо страдает оттого, что вынуждена жить в одном доме с дамой, которая еще совсем недавно была женой ее отца, а теперь вышла замуж за другого.
