Хелен Холстед - Гордость и предубеждение-2

— Ну же, Элизабет, продемонстрируйте и вы свое уважение музе.

Элизабет последовала за подругой и, добравшись до статуи, дотронулась до руки Эрато.

— Эмилия, она настолько освящена веками, что я могу даже поцеловать ее.

Эмилия плутовски улыбнулась, и Элизабет тихо добавила:

— Наверное, молоденькие жены испытывают именно такие чувства возле своих почтенных старых супругов?

— Не думаю, — шепотом возразила Эмилия. — Тэдди утверждает, все они заводят молодых любовников.

— И откуда он это знает?

Эмилия хихикнула:

— Ладно, давайте вернемся обратно на большую землю.

Не успела Элизабет ступить на каменный лист, как раздался чей-то голос.

— «В отчаянии я плакал —Моя муза холодна;Но вслушайтесь! О, вот она!Как прежде, и отважна, и нежна.Из камня яркой радугой сошлиДве дамы, что ей душу сберегли».

— Перегрин, какие ужасные стихи, — фыркнула Эмилия. — Как долго ты прятался там, вымучивая эти рифмованные строчки?

Уиттэйкер вышел из-за своего зеленого укрытия за фонтаном и с церемонной грацией поклонился. Джорджиана вскочила, комкая перчатку в руке.

— Здравствуйте, мистер, Уиттэйкер, — снисходительно кивнула ему Элизабет, совсем как могла бы сделать героиня из его стихотворных строчек. Вышитый подол ее платья намок. Она чуть приподняла подол правой рукой, опершись на галантно протянутую ей руку. Он одарил ее взглядом, мало напоминавшим обычное колючее выражение его голубых глаз. Никогда раньше Элизабет не доводилось наблюдать незащищенность Перегрина Уиттэйкера. Возникшее в душе теплое чувство заставило ее отвернуться.

И как-то сразу ей представилась вся нелепость этой сцены для постороннего взгляда.

Когда Дарси свернул за угол, он увидел, как Элизабет спускается с бортика фонтана, держась за руку Уиттэйкера, того самого Уиттэйкера, которого, по ее утверждению, она презирала. Они оба обернулись и озадаченно посмотрели на Дарси. Совсем как расшалившиеся дети, столкнувшись со своим солидным, не в меру суровым опекуном.

«Ему это не понравилось», — подумал Уиттэйкер и, странно, это скорее опечалило молодого человека, нежели удивило. Элизабет почувствовала, что муж осуждает ее за мокрый подол, и опустила руку с необъяснимым чувством, сильно напоминавшим вину. Уиттэйкер повернулся к своей кузине и предложил ей руку. Он и ей помог спуститься, потом обернулся и шутливо поздоровался с Дарси.

— С радостным взором, приветствую Тебя, о мистер Дарси.

Погода была слишком хороша, чтобы продержаться долго. Уже ближе к вечеру небо затянули серые облака. После обеда дамы вышли через высокие окна-двери гостиной на террасу. Они наблюдали, как меняется освещение, как золото блестит по границам темных туч и потоки света льются сначала на отдаленные холмы, а затем и на сам Дипдин. Постепенно яркий блеск исчез. Все, кроме Элизабет, кутались в платки или шали. Мужчины, оставив свой портвейн, последовали за дамами на террасу. Элизабет поежилась от холода.

— Пожалуйста, позвольте мне принести вашу шаль, — сказал Уиттэйкер и повернулся к двери.

В этот момент в дверях появился Дарси. Проходя через комнату, он взял для жены ее шаль.

— Как всегда, предусмотрительный, — заметил Уиттэйкер.

— Я знал, что миссис Дарси станет холодно, когда начнет смеркаться, — пожав плечами, ответил Дарси.

Элизабет почувствовала нежность кашемира на плечах.

— Благодарю, Фицуильям, — пробормотала она.

Потом все отправились в гостиную пить кофе.

Беседа снова превращалась в оживленную полемику, совсем как за обедом. Сначала дебатировали только маркиза и Уиттэйкер. Но Элизабет все больше оживлялась, и Дарси заметил, как остальные гости все чаще поворачивались к ней в ожидании ее реплик. Сам же он постепенно погружался в глубокое молчание, впрочем, как и Джорджиана. Когда все стали расходиться, он с облегчением вздохнул.

Фицуильям сумрачно наблюдал, как Элизабет подошла и юркнула в кровать.

— Ты превзошла себя этим вечером, — сказал он. — А меня прошу любезно извинить за мою замкнутость и скучный вид.

— Ты все время молчал.

Он отвел взгляд.

— Я чем-то тебя обидела?

Ей хотелось смеяться, но он только пожал плечами и холодно посмотрел на нее.

— Глупости.

— Мы будем ссориться? Ты этого желаешь? — Она приподнялась на локте и заглянула ему в глаза. Завитки ее волос коснулись его лица. Раздражение медленно гасло.

— Значит, желаешь поссориться! — сказала она, подавив смех.

Она нагнулась, поймала его верхнюю губу губами и легла рядом.

Дарси погладил ее волосы, прижался губами к ее уху.

— Элизабет…

Он загасил свечу и похоронил все свои мысли в страсти.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

На следующее утро Элизабет проснулась, лишь когда Уилкинс открыла шторы. За окном была тусклая серая пелена.

— Ну вот, Уилкинс, там дождь?

— Да, мадам.

Элизабет выпрыгнула из кровати и подбежала к окну. С этой стороны дома прежде открывался восхитительный вид на парк и начинавшуюся за ним рощу, которую она хотела обойти. Но сегодня дождь лил как из ведра.

— У мистера Дарси ничего не выйдет с рыбалкой, Уилкинс, а ее милость ведь обещала ему. Ах, как нехорошо получилось.

— Осмелюсь согласиться, мужчины будут разочарованы.

Глядя на преисполненную важности горничную, никто никогда не предположил бы, что под настроение Уилкинс могла заставить старших слуг в Пемберли корчиться от смеха над шутками хозяйки в ее пересказе.

— Ваша ванна готова, мадам.

После завтрака они осматривали дом. По тому, как бегло и без всякого энтузиазма леди Инглбур показывала гостям Дипдин, вряд ли можно было предположить, что она затратила уйму сил, времени и средств на его перестройку.

— Что ж, Дипдин явно заслуженно пользуется своей репутацией, — отметил Дарси. — Его пропорции идеальны.

— Благодарю вас. Так оно и есть, — ответила маркиза. — Но сейчас я почти не замечаю достоинств этого места. Семь лет бедняга Инглбур не знал, куда деваться, все здесь было перевернуто с ног на голову. Теперь я задаю себе вопрос: зачем я это сделала? Идемте, мне хочется показать вам театр.

— Сэр Бомонт — энтузиаст театрального действа. — Леди Инглбур рассказывала Элизабет по дороге. — Насколько я понимаю, он постарается и вас заманить в актеры.

— Полагаю, он видит во мне готовую трагическую героиню.

Маркиза не то рассмеялась, не то раскашлялась.

— Мистер Гловер подготовил для нас первый акт небольшой драмы.