Жюльетта Бенцони - Слёзы Марии-Антуанетты
— Прошу вас извинить меня! — сказал он, закурив сигарету и выдохнув дым вместе со словами. — Вы наверняка заметили, что сегодня ночью я ни на что не гожусь!
— Вы хотите сказать, сегодня утром! — заметил Оливье де Мальдан, подойдя к окну и раздвинув портьеры на окне, за которым занимался самый лучистый из всех рассветов. — Пять часов, господа. Что до вашей игры, дорогой друг, она была не такой плохой, как вам кажется, и по очень простой причине — все мы играли хуже некуда… Расчетов производить не будем, поскольку я вовсе не уверен, был ли это бридж или черт знает что. Ах, Клотильд, вы всегда обо всем подумаете! — обратился он к жене, вошедшей в этот момент в сопровождении слуги, который нес поднос с плотным завтраком. — Даже о том, что нам нужно подкрепиться. Как же вам удалось так рано встать?
— Потому что я и не ложилась, — ответила она и накрыла стол для бриджа белой скатертью. — Пора вам добавить что-нибудь более существенное к содержимому этих сосудов, — добавила она, имея в виду стоящий на консоли старинный бар и две опустевшие за несколько часов бутылки. — Я хотела подать вам луковый суп, но это блюдо как-то не подходит к столь напряженному моменту. Так что же, кофе с молоком или шоколад? Выбирайте сами! А я вас оставляю!
Все, что она им предложила, выглядело так аппетитно, что они вновь расселись за столом. Адальбер был особенно ей признателен. Он чувствовал себя как напуганный ребенок, которого взяла за руку добрая фея, чтобы одарить его дружбой и поддержкой. Какое-то время они ели в тишине, опустошая корзинки с круассанами, молочным печеньем, булочками и сконами[96]. Последние — явно в честь шотландца!
Наконец генерал, отставив пустую чашку и промокнув усы платком, сказал:
— Вы не находите, что для обмена все это длится слишком долго? Я начинаю бояться худшего, гром и молния!
— Я начал этого бояться уже давно! И этот чертов комиссар не звонит! Я готов вновь пойти к нему!
— Ничего это не даст, вы только еще раз убедитесь в том, какой у него скверный характер! — сказал Кроуфорд, поморщившись от боли, потому что у него заболела хромая нога. — Делайте что хотите, а я возвращаюсь домой! Вы расскажете мне, чем закончится эта история!
Он встал и потянулся за своей тростью, но Адальбер вскочил одновременно с ним и преградил ему дорогу.
— Мне кажется, вы знаете об этой истории несколько больше, чем мы все. Быть может, вам известно и чем она закончится?
— Мне? Какая муха вас укусила? Объясните, каким небесным озарением я будто бы знаю обо всем этом больше, чем вы?
— Небесам здесь делать нечего. Лучше объясните нам, как…
Его прервали яростные звонки во входную дверь. Через мгновение перед ними возник побелевший от злости комиссар Лемерсье, глаза его гневно сверкали. Ни с кем не поздоровавшись, он пошел прямо на Видаль-Пеликорна.
— У меня и раньше были основания подозревать вас, — прорычал он, — а теперь извольте сказать мне, куда скрылся ваш блистательный друг?
— Вы совсем рехнулись? Что на вас нашло? Ведь это вы послали его на встречу с шантажистом — возможно, и на гибель — и не соизволили даже сообщить нам об этом!
— С меня довольно вашего вранья, приятель! Не разыгрывайте оскорбленную добродетель. Если вы не ответите на мой вопрос… и немедленно, я заставлю вас заговорить!
— Каким образом? Пытая испанским сапогом, водой или раскаленным железом? Бездарь! Если с Морозини что-нибудь случится…
Не помня себя от ярости, он занес кулак над комиссаром. Оливье де Мальдан, стремительно бросившись вперед, встал между обоими и удержал Адальбера.
— Нет! Прошу вас, успокойтесь, друг мой! Вы потом будете сожалеть! А вы, комиссар, извольте объясниться. Если вы случайно забыли, напоминаю вам, что вы в моем доме.
— Объясниться? — презрительно фыркнул полицейский. — Пожалуйста, если вам так хочется! Ваш ироничный приятель так и не явился на встречу! Похититель по-прежнему ждет его.
— Что вы говорите?
— Чистую правду! Князь Морозини, этот знатный вельможа и образчик всех добродетелей, преспокойно смылся с доверенными ему драгоценностями! На той самой машине, в которую я лично его посадил! Что вы на это скажете? Ха-ха-ха!
Адальбер, вновь потеряв голову, схватил его за горло.
— Скажу, что таких безумцев земля еще не носила! Вы понимаете, что Морозини или погиб, или захвачен бандой убийц, а вы, болван из болванов, явились сюда, чтобы обвинять его в воровстве! Ненасытный бандит нашел способ потребовать дополнительный выкуп! Сейчас вы у меня получите…
На этот раз потребовались совместные усилия Мальдана и генерала, которые едва оторвали Адальбера от его полупридушенной и оттого еще более разъяренной жертвы… С некоторым трудом удалось восстановить подобие спокойствия, хотя оба противника, очевидно, желали иного: один — немедленной и скорой расправы с полицейским, второй — заключения своего врага в какой-нибудь подземный застенок и неминуемого суда над ним. Но когда каждого из них водворили в кресло под охраной двух стражей, пришлось вернуться к дипломатическим методам. Переговоры взялся вести Оливье де Мальдан:
— Я всегда полагал, господа, что откровенный и искренний обмен мнениями приносит больше пользы, чем кулачные бои. Возможно, я не прав, но меня уже не переделаешь, и мне никогда не удастся забыть то, что чему меня научили и на улице Сен-Гийом[97], и на набережной Орсэ…
— Покороче не можете? — рыкнул Лемерсье. — У меня много работы!
— У нас тоже! Итак, я буду краток! Каким образом вы собираетесь внушить нам, комиссар, что князь Морозини сбежал с украшениями, из которых одно принадлежит ему самому, а второе — его семье…
— Это не одно и то же. Я навел справки: коллекция Кледермана принадлежит к числу крупнейших в Европе, и ничто не доказывает, что ваш Морозини сумеет заполучить ее!
— Наследницей является дочь! — проскрежетал Адальбер. — А кто говорит дочь, тот…
— … предполагает, что она может и развестись! Кроме того, есть еще великолепное ожерелье, которое так любила и так часто носила королева, а этим украшением нельзя завладеть иным способом, кроме как…
— Украсть его? — заорал Адальбер, в плечи которого тут же вцепились Кроуфорд и Вернуа. — Вы что, хотите пригвоздить меня к этому креслу до самой смерти? Клянусь вам, этот бездарный тупица не ускользнет от меня, и я все равно задам ему хорошую трепку, будь он хоть трижды полицейский!
— Открытые угрозы должностному лицу при исполнении служебных обязанностей? — осклабился Лемерсье. — Вы только усугубляете свое положение!
