Джейн Фэйзер - Коршун и горлица (Орел и голубка)

— Там крепость Абенцаррати, — сказал Юсуф, — примерно в двух часах хода от рощи. — Отсюда будет легче добраться до нее, — сказала Сарита.

Юсуф хмыкнул, и они вернулись обратно, Закутавшись в одеяла, они легли возле привязанных животных. Немного погодя она выскользнула из одеяла и встала. Юсуф не пошевелился.

Она вытащила из седельного мешка горсть кураги.

Странно, что почувствовала голод сейчас, когда готовилась идти в логово льва. Она проверила — на месте ли нож. Он был там, где и должен был быть — в складках бурнуса. Маловероятно, что у нее будет время, чтобы использовать его в случае атаки. Важно, что он был у нее — это успокаивало.

Она бесшумно вышла из рощи и пошла по тропинке, по которой проходила уже с Юсуфом. Вдруг она вспомнила то давнее утро, когда ела абрикосы, лежа на диване перед калифом, бросая ему вызов и негодуя, чтобы потом, в банях, испытать, несмотря на это, чувственное наслаждение… О, как же давно это было.

Она спустилась по склону горы босиком и задумалась о том, каким образом ей лучше приблизиться к своей цели. Ведь тут неподалеку должны были быть часовые и караульное помещение. Обратят ли они внимание на какого‑то пастуха?

За ее приближением пристально следили. Ведь она была пастухом без коз и овец, и появилась из ночной темноты. В эти смутные времена любого пришельца рассматривали с подозрением, даже если он был всего лишь мальчишкой, — поэтому за нею были посланы трое солдат, которые должны были привести ее в сторожевую башню. Увидев их, Сарита испугалась. Она попыталась ответить им смело, но язык от страха не повиновался ей, и она с трудом выговорила арабские слова:

— У меня дело к эмиру Абенцаррати.

— Ты откуда?

— Из Альгамбры, — выдавила она из себя. — У меня сообщение для эмира.

Один из солдат схватил ее за руку и потащил наверх. Он кинул ее на седло. Она старалась, чтобы он не учуял в ней нечто женское, но солдат и не пытался касаться ее. Они поскакали к воротам крепости — они за ними закрылись и они оказались на площади. Почти такой же, как в Альгамбре.

Крепость была похожа на крепость в Альгамбре, только в ней все было гораздо более скромно и менее величественно. Однако и здесь было много вооруженных солдат и стражников.

Ее отвели в круглую комнату, находившуюся в сторожевой башне, где ее уже ждал офицер охраны.

Он уставился на паренька с грязным лицом и необычайно зелеными глазами — что‑то в нем было не так, но что?

— Какое у тебя дело?

— Я прибыл из Альгамбры с сообщением для эмира.

— Так доложи его мне.

— Нет, я должен сделать это лично.

Офицер все смотрел и смотрел. Может, это паренек послан, чтобы убить эмира? Но у него не будет возможности приблизиться к нему на такое расстояние, чтобы нанести удар. А в парне все же есть что‑то очень странное, очень… Надо будет сказать о нем эмиру:

— Запри его наверху, — сказал он солдату.

— Но я должен…

Солдат хлопнул ее ладонью по губам, а потом ее то ли поволокли, то ли понесли в маленькое пространство. Дверь за ней захлопнулась, и она оказалась в черном каменном аду, где задрожала от холода и страха. Неужели они оставят ее здесь и так и не отведут к эмиру?

Юсуф слышал, как она ушла. Если он хочет соврать калифу, то должен ждать здесь до завтрашней ночи и только потом пускаться в обратный путь.

Внезапно Юсуф вскочил. Почему он вообще подумал, что это возможно? Он взобрался на пони и поскакал так быстро, словно за ним гналась целая армия Абенцаррати. Он не знал, как объяснить калифу случившееся — не сносить ему головы. Его действия не укладывались в рамки верований и представлений его народа. Он ослушался приказа калифа, пойдя на поводу у женщины, и тем самым подверг риску то, что калиф считал для себя самым дорогим.

Женщина сумела убедить его, что ее попытка будет успешной. А Юсуф любил Мули Абула Хассана не меньше, чем эта женщина.

Но теперь ему необходимо сообщить калифу о том, что он сделал, о плане женщины, об опасности, в которой она теперь находилась. Он знал, что должен это сделать, даже не сознавая, почему.

Его взмыленный пони с пеной у рта вбежал в ворота Правосудия и упал на землю.

Юсуф, не обращая внимания на восклицания по поводу его приезда, помчался в Мексуар, где должен был сейчас, судя по времени дня, находиться калиф.

Мысли Абула были заняты не делом, которое он рассматривал, а чем‑то совсем иным. Сейчас он мог думать только о том, в пути ли Юсуф с Саритой, или уже прибыли на место. Визирь говорил о том, что подсудимый совершил кражу, и тот трясся от страха — ему могут отрубить руку, и только калиф мог вынести окончательное решение.

Из приемной раздался какой‑то шум. В зал вошел задыхающийся Юсуф.

— Что произошло? — увидев его взволнованное лицо, спросил Абул:

— Где Сарита?

Юсуф помедлил, изо всех сил стараясь подобрать нужные слова, чтобы объяснить происшедшее. Глядя Абулу в глаза, он понял, что любовь к этому человеку заставила его принять неверное решение. Позволив самому дорогому для калифа существу подвергнуть себя опасности, он сделал как раз то единственное, что способно было вывести калифа из равновесия. Господин Абул был готов на все ради спасения своей гурии.

— Говори! — люди, находившиеся в Мексуаре, поразились слепой страсти, исходившей от калифа.

— Мой господин, не здесь, — тихо произнес Юсуф.

Абул с трудом взял себя в руки, осознав, что находится среди людей, что рядом вор и его обвинитель. Что бы ни случилось с Саритой, поддавшись панике, он ничего не достигнет.

Он повернулся к визирю.

— У меня сейчас нет времени, чтобы рассмотреть это дело так, как оно того заслуживает, и я не хочу принимать поспешных решений. Давайте продолжим утром, к тому времени я решу, как поступить.

Он обвел присутствующих глазами и лишь затем обратился к Юсуфу.

— Пойдем, — и Абул в сопровождении Юсуфа направился в свою мечеть.

Придя в помещение, предназначенное для молитв и медитации, Абул подошел к восточной нише, помолчал, собираясь с силами, и только потом сказал.

— Рассказывай, что случилось.

Ни один мускул не дрогнул на лице Абула во время рассказа Юсуфа. Когда же тот закончил его, Абул так на него посмотрел, что Юсуф задрожал.

— По‑моему, ты просто сошел с ума, — сказал Абул как‑то странно. Не думаю, что это будет справедливо — наказывать тебя за то, что разум твой помутился.

— Казните меня, мой господин, — взмолился Юсуф. — Я сделал это из‑за своей любви к вам. Я подумал, что женщине, может удастся…

— Я уже сказал, что ты сошел с ума, — прервал его Абул. — Иного объяснения твоим поступкам я не нахожу.