Мэрилайл Роджерс - Песня орла
Они прошли еще несколько домиков, и, поднявшись по склону немного вверх, Марк указал на разлапистый силуэт мертвого дерева, тянущего свои голые сучья к бледному небу, уже чуть освещенному рассветом. Прижавшись к его стволу, их ждала сгорбленная фигура, баюкающая на руках, словно дитя, охапку мечей и кинжалов.
Озрик проснулся на рассвете, нещадно укоряя себя за столь долгий сон. Он быстро вскочил на ноги и, стараясь не нарушать тревожный сон своих приспешников, проскользнул за тяжелые занавеси.
Гнев и ненависть разжигали его сердце и дьявольским огнем горели в глазах. Прокравшись на цыпочках по узкому коридору, он неслышно отворил дверь – последнюю преграду, отделяющую его от мести, – и замер в оцепенении. Комната была пуста. В бешенстве пнув стоявший на дороге стул так, что тот ударился о стену и сломался, сакс подбежал к постели. Постель оказалась явно нетронутой.
Едва дыша, Озрик метнулся в другую комнату – пуста! Пуста! Пусты обе! Ни Марка! Ни Линет! О, они еще жестоко расплатятся за это! И в первую очередь любезная сестрица!
Озрик выскочил на середину зала, таща за собой содранные в гневе занавеси.
– Поднимайтесь, скоты! Нас предали!
Первым поднялся на клич Озрика Каудр, выпивший немного и потому спавший чутко и настороженно.
– Предали? – Он в три длинных прыжка добрался до сакса. – Как можем мы быть преданы?
– Я не обнаружил не только Марка, но и девчонки!
На лице принца Дайфисского застыло презрение, которое на этот раз он и не потрудился скрыть.
– В таком случае, предан ты, но отнюдь не мы. Наш договор вовсе не предусматривал, чтобы я вмешивался и вмешивал своих людей в твои дела со строптивым племянником и вольнолюбивой птичкой. – В глубине души Каудр даже порадовался ловкому побегу молодых людей и с удовольствием сам повторил бы их фокус.
На мгновение смешавшись, Озрик все же взял себя в руки и бросил надменному соратнику убийственную фразу:
– Если они сбежали, дурак, то сбежали не одни!
Подбородок Каудра дернулся вверх, как от удара, и, не говоря ни слова, он развернулся и направился к выходу, ступая прямо по лежащим телам. Озрик поспешил следом.
Солнце еще не показалось на горизонте, но небо уже сменило свой угольный цвет на серый, позволивший обоим мужчинам стремительно бежать к уединенному белому домику. Увидев спящего стражника, Каудр злобно и выразительно выругался. Озрик нахмурился и яростно пнул спящего.
– Просыпайся! – Никакого ответа. Совершенно озверев, сакс ударил стражника ногой так, что любой, даже пьяный, человек, непременно взвыл бы от боли, – но Ландер лишь с глухим стуком упал на землю, открыв взорам господ темное пятно на груди.
Не обращая внимания на убитого, уже ненужного и к тому же плохо сослужившего свою службу, Озрик ринулся в дом – он был пуст, как и маленькие покои в доме Морвены, и сакс даже с каким-то удовлетворением бросил в лицо вбежавшему за ним Каудру:
– Мое предположение оказалось верным.
– Я сейчас же подниму людей, а ты немедля открой погреб с оружием!
Возмущенный тем, что ему отдают приказания, Озрик хотел было возмутиться, но вовремя сообразил, что его задача будет куда проще, и согласился.
Через некоторое время облитые ледяной водой солдаты, чертыхаясь и толкая друг друга, разбирали оружие, пытаясь найти каждый свое, а затем, кое-как выстроившись, уставились на сакского лорда в ожидании команды.
Лицо Озрика было непроницаемым. Все это время его занимал лишь один вопрос, вопрос, на который не было ответа, но который перечеркивал все сделанное неутомимым саксом доселе.
Глава 19
Небольшой отряд из трех мужчин и двух женщин уже благополучно поднялся почти до половины холма, как неожиданно раздался распоровший тишину пронзительный стон, сопровождаемый звуком упавшего тела. К счастью, Морвена упала на обочину тропы, прямо в мягкие заросли буйной весенней травы.
Марк тотчас опустился рядом с матерью на колени, остальные же, обступив их, тщетно пытались понять, что случилось.
– Можно мне отдохнуть? – Голос Морвены был едва слышен и в глазах блестели жалкие слезы слабости. – Совсем немножко?
Эти неуместные слова снова возбудили у Марка подозрение, что весь спектакль затеян матерью с целью сорвать побег, и он тревожно обернулся к остальным, стараясь понять их реакцию. Однако, отвечая за всех, Райс кивнул головой, без сомнения позволяя измученной старой женщине заслуженную передышку. В конце концов, она была его теткой, и, увидев ее два дня назад впервые за последние двадцать лет, Райс был изумлен тем обстоятельством, что Морвена выглядит старухой, несмотря на то что ей едва ли исполнилось и сорок.
Немного успокоенный, Марк снял свой плащ и потеплее закутал в него мать, а Райс тем временем проделал то же самое с Линет, которая, хоть и была отважной и смелой, все же устала не меньше Морвены. Она с наслаждением устроилась на черном плаще возлюбленного, усадившего ее меж старухой и широким раскидистым дубом, покровительственно протянувшим над ними свои ветви.
И вот, пока обе женщины отдыхали, мужчины, встав в круг, вполголоса совещались, и принц попытался более подробно выспросить у кузена про те опасности, которые ждут их впереди. Впрочем, Марк, по-прежнему не доверяя матери, весьма скупо отвечал Райсу, опасаясь, как бы Морвена при случае не выдала их планы врагам. Он поведал обоим уэльсцам общий ход действий и не скрыл тот, пожалуй самый важный, момент, который мог поставить под удар успех всего дела, – ибо никто не мог предугадать, как поведет себя Годфри в ответ на отчаянные мольбы Алана. Откажется ли он от помощи, возмущенный брошенными ему в лицо обидными словами, или же, разгневанный предательством бывшего шурина, поднимет свое значительное и прекрасно обученное войско, чтобы раз и навсегда покончить с подлецом? Но был и еще один ход в случае, если просьбы сына достигают сердца надменного графа: для того чтобы наказать неверного вассала, граф вторгается во владения Морвены и освобождает ни в чем не повинного заложника. Словом, от не известного никому ответа зависело теперь многое, слишком многое.
Мужчины горячились все сильнее, обсуждая возможные решения, а Линет безмятежно лежала на черном плаще, вдыхая терпкий запах его хозяина. Ресницы ее медленно опустились, и, свернувшись калачиком, девушка, сама не заметив как, крепко заснула – ведь она не сомкнула глаз с той самой ночи, когда ее, полусонную, привели к аббатиссе… Но теперь дело было почти сделано, и силы внезапно оставили ее.
Морвена, до подбородка закутанная в теплый плащ сына, внимательно прислушивалась к тихому разговору увлекшихся мужчин и втайне радовалась открывшейся, благодаря ее прекрасно разыгранной слабости, возможности последней мести. Итак, проклятый Годфри нарушил клятвы, данные ее отцу, и украл у ее сына наследство и имя – и вот младший графский отпрыск уже мертв, – а Морвена свято верила сыну, – но это все еще слишком малая плата за те муки, что претерпела она за долгие годы одиночества и унижений. Пусть у негодяя не останется ничего, чем мог бы он утешить свою грязную душу, а потому первым делом надо лишить его и любимой дочери… Осторожно старуха достала из сумки, всегда привязанной у нее к поясу, предмет, спрятанный туда во время похищения оружия для двух уэльсцев.
