Нора Хесс - Магия страсти
– Я уверена, что сейчас я совсем не красивая, – грустно произнесла она.
– Нет, красивая. Ты бы была прекрасна, даже если бы потеряла все волосы, и на носу у тебя бы выросла бородавка.
– Все эти комплименты могут вскружить мне голову, – засмеялась Фэнси. – Не думаешь ли ты, что пора увидеть маме свою дочь?
Чанс склонился над колыбелькой, поднял спящего ребенка и передал его в руки матери.
Фэнси внимательно рассматривала крошечное красное личико, изучала носик, ротик, коснулась пальцами нежной щечки малышки. Затем подняла сияющий влажный взгляд на мужа.
– Она прекрасна!
– Как ты решила ее назвать? – спросил он.
– Если ты не будешь возражать, я бы хотела назвать ее Мэри, в память о моей сестре.
Чанс скрыл свое разочарование, сказав, что Мэри – отличное имя, и что он ничуть не против этого имени для дочки.
Телма вошла в комнату и, услышав, как решили назвать малышку, осталась очень довольна, что ее правнучка будет носить имя погибшей внучки.
– Я пришла, чтобы обмыть тебя губкой, моя милая, сменить постельное белье и переменить тебе ночную рубашку. Скоро наша маленькая мисс захочет кушать. – Она улыбнулась, забрала у Фэнси ребенка и положила его в колыбель.
Чанс поднялся.
– Я схожу поговорить с лесорубами, узнаю, как прошел сегодня день.
Но, выйдя из дому, он решил сначала навестить Большую Мирту, чтобы узнать, отправили ли тело Пилар в Сан-Франциско. Насчет работы лесорубов можно было не беспокоиться, так как на Фрэнка Джексона вполне можно было положиться и быть уверенным, что он прекрасно проследит за работниками и лесопилкой.
Мирта и Лютер сидели возле дома и наслаждались прохладным ветерком с реки. Увидев Чанса, она многозначительно заулыбалась и, шутливо назвав подошедшего папашей, поинтересовалась самочувствием Фэнси. Затем сообщила, что они с Лютером позаботились о том, чтобы останки танцовщицы были отправлены пароходом «Джон Дэвис» в Сан-Франциско и что проводить Пилар в последний путь пришел только Гил Хэмптон.
Когда Чанс вернулся домой, миссис Эшли уже отправила мальчиков спать и сама ушла к себе. Да, сегодня для старушки день выдался слишком тяжелым.
Он уменьшил пламя лампы на кухонном столе и тихонько прошел в спальню. Огонь лампы, стоявшей на прикроватном столике, освещал Фэнси и малышку мягким золотистым светом.
Доусен некоторое время молча стоял в дверях, незамеченный женой, наблюдая, как она кормила грудью дочь. Никогда прежде он не видел, такой чудесной картины. Ребенок, плод их любви, жадно прильнул к полной белой груди своей матери.
Фэнси почувствовала присутствие мужа и сонно улыбнулась ему. Он пересек комнату и, опустившись на колени у постели, погладил волосы своей жены, затем потянулся и поцеловал ее в губы. А когда он прикоснулся губами к ее груди, рядом с жадно сосущими детскими губками, она ласково погладила его густые волосы на затылке.
Чанс поднял голову.
– Ты устала. Я постелю себе на полу, после того, как наша голодная дочь насытится.
Он хотел встать, но Фэнси схватила его за руку.
– Ты не будешь спать на полу, Чанс Доусен. Ты будешь спать рядом со своей женой, как и положено.
Сердце Чанса учащенно забилось. Да Фэнси ли это сказала? Его место в ее постели?
– Ты уверена? – спросил он дрогнувшим голосом. – Я могу нечаянно сделать тебе больно, придавив тебя во сне.
– Чепуха! Ты не делал этого раньше, не сделаешь и сейчас. – Она взглянула на ребенка, который уже выпустил сосок и засыпал. – Мэри сыта. Положи ее в кроватку и ложись в постель.
Уложив ребенка в колыбель, Чанс разделся до нижнего белья. Он уже не сможет спать обнаженным, пока их маленькая дочка будет жить с ними в одной комнате. Затем лег в постель и, стараясь не толкнуть жену, лежал на самом краю постели.
– Ты хочешь, чтобы я сама подвинулась к тебе? Чансу не потребовалось второе приглашение.
Он тут же придвинулся к Фэнси и обнял ее за плечи. Она прижалась к нему, и ее голова уютно улеглась под его подбородком.
Он почувствовал такой прилив любви к ней, что слова сами собой сорвались с губ:
– Я люблю тебя, Фэнси Доусен. Я полюбил тебя с того самого момента, когда впервые увидел тебя в том маленьком красном платье и черных шелковых чулках.
– И я тоже полюбила тебя с самого первого взгляда, несмотря на то, что ты оскорбил меня при первой же нашей встрече. Я так ревновала, когда ты танцевал с другими женщинами.
– А ты знала, что после встречи с тобой я уже никогда больше не встречался с другими женщинами?
– Правда, Чанс? – не веря своим ушам, прошептала Фэнси.
– Чистая правда, – заверил он.
– Бабушка рассказала мне о том, что случилось с Пилар, – после некоторой паузы заговорила она. – Мне никогда не нравилась эта мексиканка, но я не желала ей смерти.
– Но кому-то ее смерть была просто необходима. Убийца воспользовался большим ножом Зеба.
– Бабушка сказала, что Зеб после всего этого не смог видеть тот нож и выбросил его в реку. – Через некоторое время Фэнси спросила: – А как ты думаешь, мы когда-нибудь узнаем, кто убил ее?
– Если это тот самый человек, который пакостит в нашем поселке, а я думаю, что оно так и есть, то наступит час, когда мы поймаем преступника.
Они замолчали и вскоре оба уснули глубоким, спокойным сном.
ГЛАВА 31
Стоял жаркий июльский день. Макушка лета.
Фэнси сидела на заднем крыльце, надеясь хоть на малейшее дуновение легкого ветерка. Но, увы, ни один лист на дереве не шелохнулся, и белье, выстиранное индейской женщиной, висело на веревке неподвижно. Воздух был наполнен жарким зноем и шумом работающей лесопилки.
Вернувшись к своим мыслям, Фэнси грустно вздохнула. Только вчера Телма Эшли поднялась на борт парохода «Фэри», направлявшегося в Сан-Франциско, а внучка уже соскучилась, по бабушке. Они стали настоящими подругами, истинно родными людьми. Именно эта старая, умудренная жизненным опытом женщина внушила Фэнси, что Чанс искренне любит ее, и, как выяснилось, бабушка оказалась права.
Миссис Доусен самодовольно улыбнулась. Теперь-то она была убеждена в том, что ее муж действительно любит ее.
Так же, как и она его. Фэнси представила себе блеск его глаз, когда они лежали ночью в своей постели, как он смотрел на нее с нескрываемым обожанием, как клал свою руку ей на спину, бедра, плечи, и ей захотелось расплакаться от счастья. Этот человек был ее мужем и отцом их ребенка. Они принадлежали друг другу. Они были предназначены друг для друга. Никакой другой мужчина не сумеет Пробудить в ней таких глубоких чувств. Ей казалось, что она не сумеет дождаться, когда истекут шесть послеродовых недель, чтобы снова ощутить полную близость с Чансом, почувствовать над собой дрожь его истосковавшегося тела. И хотя они доставляли друг другу удовольствие при помощи губ и рук, но все же это было не то.
