Виктория Александер - Невеста принца
— Это совсем другое дело… — начал было Томас.
— Стихи у него кошмарные, — пожал плечами Ричард. — На его месте я тоже постеснялся бы говорить о них.
— А ты… ты малюешь картины! — Томас гневно взглянул на Ричарда.
— Да, — снисходительно улыбнулся Ричард. — Но мои-то картины великолепны.
— Как дети, — вздохнула Марианна и допила бокал Томаса до дна. — Я от вас, откровенно говоря, устала.
— И у меня нет времени выслушивать всякую чепуху. — Рэнд слегка поклонился Марианне. — Леди Хелмсли. — Он коротко кивнул мужчинам. — Джентльмены, я уезжаю, чтобы вернуть назад свою жену.
Тут выступил вперед Ричард:
— Джоселин еще и моя сестра, — Я еду с вами.
— Я тоже, — быстро сказал Томас. — Она находилась на моем попечении, когда началась вся эта кутерьма.
Ричард прищурился.
— Сейчас у тебя на попечении молодая жена.
— А у тебя новорожденная дочь, — парировал Томас.
— Да поезжайте вы все! — не выдержала Марианна. — Вам, очевидно, представляется, что это увлекательное приключение. Если вы не поедете, только будете здесь под ногами мешаться!
— Предупреждаю вас, — сказал Рэнд тоном, не располагающим к праздной болтовне. — Это не игра.
— Ну разумеется, — возмущенно произнес Ричард. — Речь идет о жизни моей сестры.
— Я-то отлично понимаю, что это не игра, — фыркнул Томас. — В меня однажды уже стреляли, помните?
— Едем немедленно. — Рэнд повернулся к двери.
— Ни в коем случае, — твердо заявила Марианна. — Вы отправитесь завтра утром. Я же вижу, что вы с Ричардом едва держитесь на ногах от усталости. В таком состоянии с вами непременно случится в дороге какая-нибудь неприятность. Милорд! — Она положила ладонь Рэнду на руку и заглянула ему в глаза. — Рэнд… Вы сможете путешествовать гораздо быстрее, если немного отдохнете. Какая польза будет Джоселин, если вы не сможете благополучно добраться до Авалонии?
— Ну хорошо. — У Рэнда не было сил спорить. Почти неделю он так или иначе провел в дороге и действительно изнемогал от усталости.
— Кроме того, — задумчиво сдвинул брови Томас, — нельзя вот так безрассудно срываться с места. Необходимо разработать план действий.
Марианна возвела глаза к потолку.
— Он прав, — кивнул Ричард, забыв очевидно, что планы Томаса имели обыкновение с треском проваливаться.
— Спасибо, — сказал довольный Томас. — Прежде всего, я думаю…
Разговор возобновился, но Рэнд практически не принимал в нем участия, разве что изредка кивал рассеянно или бормотал что-то нечленораздельное. Он был слишком занят собственными мыслями. Он твердо решил поверить Джоселин, несмотря на все сомнительные внешние обстоятельства. Иначе он подозревал, что сойдет с ума. Долгое время Рэнд ни одному человеку не доверял полностью и никогда прежде не любил. Даже несмотря на это, трудно было отмахнуться от неразрешенных вопросов, терзавших его.
Отъезд Джоселин был, несомненно, спланирован заранее, ее поведение в их последнюю ночь и утром явно на это указывало. По словам Чесни, Джоселин покинула дом сама, без видимого нажима с чьей бы то ни было стороны.
Как сумел Алексис убедить ее уехать с ним?
«Несмотря на все расстояние, которое нас разъединит, знай, что я всегда буду любить тебя…»
Эти слова Джоселин, так же как и ее свадебный перстень, были адресованным ему посланием, которое она с тем же успехом могла бы написать собственной рукой. Этим посланием она давала ему понять, что покинула дом вопреки своему желанию, что не изменила мужу ни с каким другим мужчиной. И что любит только его. В этом Рэнд был полностью убежден.
Он поклялся, что сразится ради нее с драконом, покорит горные вершины, достанет звезды с неба. И сдержит клятву, чего бы ему это ни стоило. А она… что пообещала сделать она?
«Все, что должна…»
Она сделала то, что была должна сделать! Но ради чего? Рэнд не знал и не мог узнать, пока не найдет Джоселин. Сейчас ответы па эти вопросы едва ли имели значение.
Но оставался один-единственный вопрос, мимо которого Рэнд никак не мог пройти. Что, если он все-таки ошибся?
Сколько же времени ей еще томиться в этом отвратительном экипаже?
Джоселин поерзала на кожаном сиденье, пытаясь устроиться поудобнее, что едва ли представлялось возможным после четырех долгих дней заточения. По крайней мере, пока она осталась здесь в одиночестве. До вчерашнего дня Джоселин делила экипаж с исключительно нервной дамой-компаньонкой, которую она окрестила про себя Выцветшей Леди. Этой женщине поручено было сопровождать ее, очевидно, с целью придать видимость приличия тому, что Джоселин определила как самое настоящее похищение.
Леди Бомон ехала в одном из трех экипажей, которые окружало полдюжины всадников, и столько же всадников окружало экипаж принца. Тут было еще несколько дам, а также джентльменов, очевидно, советников принца, хотя ни с кем из этих людей ей не довелось пообщаться. Ей было сказано, что остальные — большая часть свиты — и значительное количество багажа прибудут в Авалонию позже. Для быстроты они ехали налегке и останавливались только, чтобы сменить лошадей, и даже ночью продолжали двигаться вперед. Путешествие мало чем отличалось от того, которое она перед этим совершила вместе с Рэндом и Алексисом, только было куда более скучным.
До сих пор Алексис не навязывал ей своего общества. Джоселин подозревала, что этим обязана бледной испуганной даме, с которой она делила свое заточение и которая явно доводила до сведения Алексиса, что ее подопечная пребывает далеко не в лучшем расположении духа.
Джоселин презрительно фыркнула. Приятное расположение духа не являлось частью договора. Кроме того, она не причинила никаких неудобств Выцветшей Леди — ничего серьезного. Правда, Джоселин неизменно пресекала старания этого жалкого существа начать светскую беседу. А когда дама будто вскользь заметила, какой Алексис добрый и щедрый, Джоселин позволила себе высказаться по этому поводу язвительно и весьма категорично. Был, правда, момент, когда Джоселин почувствовала, что не в состоянии более выносить непрекращающиеся попытки дамы навязать ей разговор, и хотела высадить ее из экипажа. В тот момент они ехали не слишком быстро, так что злополучная дама, выпав на обочину, скорее всего отделалась бы парой синяков. Но, надо отдать ей должное, для такого хрупкого создания дама оказалась на удивление сильной и проворной.
Джоселин вздохнула и выглянула в окно, что, с тех пор как они покинули Лондон, делала весьма часто, пытаясь разглядеть сзади на дороге фигуру одинокого всадника. До сих пор она так и не заметила ничего заслуживающего внимания. Джоселин с непоколебимым упорством отказывалась учитывать вероятность того, что Рэнд может не последовать за ней. Он любит ее, верит ей и не подведет ее. И все же игнорировать сомнения, которые исподтишка начинали терзать душу, было совсем нелегко. Но что она никак не могла и не хотела игнорировать и что продолжала старательно лелеять в душе, так это гневное возмущение, которое росло в ней с каждой преодоленной милей, с каждым днем. Возмущение это было направлено, конечно же, прежде всего на Алексиса, но и на саму Джоселин.
