Кэтрин Сатклифф - Одержимое сердце
— Но вы не уверены, что это не был мой — Эта мысль не давала мне покоя.
— Нет, не уверена. Однако должна вам сказать, что эта молодая женщина была влюблена в Николаса, и, конечно, тогда они с Джейн жили каждый своей жизнью.
Вцепившись в подлокотники кресла, я сказала:
— Боже мой, Адриенна, вы подозреваете, что она вернулась? Вы думаете, что Николас…
Не в силах продолжать, я закрыла глаза — всю меня пронизала отчаянная боль. Представлять его в объятиях его жены было достаточно тяжело, но подозревать, что он еще прячет любовницу в этом же доме…
Адриенна поднялась, отставив чашку с блюдцем. Положив руку мне на плечо и стараясь меня успокоить, она сказала:
— Прошу прощения. Возможно, мне не следовало вам говорить о том, в чем я и сама не уверена. Так несправедливо, что улики всегда против Николаса, а он даже не может защитить себя.
Потрясенная этим разговором, я поспешила из комнаты, мне тяжело было переносить общество Адриенны. Саманта. Может ли быть, что эта женщина следовала за мной от кладбища и именно ее я смутно видела в Уолтхэмстоу? Была ли это та самая девушка? Ведь сколько раз в разговорах Матильды, Полли и Кейт упоминалось ее имя? А теперь вот Адриенна. Внезапно кожа моя покрылась пупырышками, словно от озноба. Саманта исчезла в ночь смерти Джейн, и это оказалось очень кстати. Может быть, она была не только свидетельницей? Может быть, она была связана с этой смертью как-то иначе?
Дверь в комнату Кевина оказалась открытой. Я остановилась в дверях полюбоваться сыном, одетым в длинную ночную рубашку и игравшим в кроватке. Глаза мои наполнились слезами, когда он поднял головку и увидел меня, потом поднял пухлую ручку в знак приветствия и завизжал от восторга. Мне хотелось броситься к нему, но между нами словно из-под земли выросла фигура Би. Она оттолкнула меня — ее изможденное лицо было искажено злорадством. Прежде чем она захлопнула передо мной дверь, я успела сказать: «Не волнуйтесь», — и повернула назад.
Я вошла в комнату мужа, но Николаса там не было. Я услышала, как он двигается в студии, и подошла к двери.
Некоторое время я молча наблюдала, как он работает. Я вглядывалась в его руки, думая при этом, что это были самые красивые мужские руки, какие только мне приходилось видеть: сильные, совершенной формы, способные творить волшебство, когда они прикасались к моему телу. Я наблюдала за его плечами: каждый раз, когда он делал мазок, мускулы на его плечах слегка напрягались. Когда-то мне казалось, что он мог бы удержать землю на одном плече и вселенную на другом. Они казались такими широкими, такими крепкими. «Почему, — думала я, — я не могу отрешиться от этого образа, забыть о нем?»
— Кто такая Саманта? — спросила я тихо. Николас медленно повернул голову.
— Саманта, — повторила я. — Кто она?
Мне кажется, я стояла на пороге целую вечность и ждала, вглядываясь в его глаза. Наконец он положил кисть и сказал:
— Леди Малхэм, подойдите сюда, если угодно. Я так и поступила, втайне томясь от желания ощутить его руку на своем плече. Он повернул меня лицом к полотну.
«Снова ад», — подумала я, закрывая глаза из опасения увидеть на холсте воплощение его кошмаров.
Его голос доносился до меня сзади, давая мне странное ощущение покоя и комфорта. Слегка прислонившись к нему спиной, я нашла в себе силы посмотреть на его творение.
Николас тихо сказал:
— Я спрашивал себя, почему снова и снова возвращаюсь к этому… безумию. Почему я продолжаю изображать это. Ариэль, теперь я начинаю понимать. Ты хочешь меня выслушать?
Мое молчание он принял за знак согласия. Николас указал на полотно, его палец слегка дрожал.
— Сначала здесь был изображен пожар. Это более чем очевидно. Теперь, когда я указываю тебе вот сюда, скажи мне, что ты видишь или думаешь, что видишь.
— Конюшня… лошадь… дверь конюшни. Тень…
Я чувствовала его теплое дыхание на затылке. Стараясь понять, что он хочет от меня услышать, я напрягала зрение.
— Красное? Это кровь?
— Да, вот она в конюшне, — сказал он.
— Возможно, кровь лошадиная.
— Возможно.
Отстранившись, я подошла к двери, прежде чем снова посмотреть ему в лицо. «Я люблю тебя», — подумала я с отчаянием.
— Николас, кто такая Саманта?
Он пожал плечами, прежде чем снова взяться за кисть. Обмакивая кисть из верблюжьего волоса в красную краску, он сказал:
— Одно время она была здесь служанкой. В ночь, когда умерла Джейн, она покинула Уолтхэмстоу.
— У тебя был с ней роман?
Николас сделал резкое движение головой, и в эту минуту я поверила, что он способен на убийство.
— Ну? — настаивала я.
— Ты мне поверишь, если я скажу, что не помню?
Прежде чем ответ сложился в моем сознании, он закончил фразу:
— Но к чему этот разговор? Ты уже все решила прежде, чем вошла сюда, ми-ле-ди. Уходи!
И я ушла.
Мне казалось, что я не усну этой ночью, но в конце концов уснула. В моменты бодрствования, которыми прерывался мой сон, я перебирала в уме события дня. Эти образы растворялись один в другом, сливались друг с другом, но снова и снова я возвращалась мыслями к Нику. Нику и Джейн. Нику и Саманте. И этот образ тревожил меня больше всего, и, снова уплывая в сон, я видела, как он прикасается к Саманте, держит ее в своих объятиях, занимается с ней любовью, как делал это со мной, и от этого сна я пробуждалась, садилась в постели и принималась плакать.
Проснувшись в очередной раз, сначала я не заметила ничего необычного в ночной тишине, потом услышала слабый шум закрываемой двери, и это окончательно меня пробудило. Отерев слезы рукавом, я прислушалась, потом соскользнула с кровати и на цыпочках подкралась к двери. Кто-то тихонько шел по коридору. Николас?
Я взяла свечу и отправилась в комнату мужа. Не потрудившись постучать в дверь, я вошла и обратила взгляд к его кровати, надеясь увидеть Николаса спящим, но его не было в постели.
Я снова выбежала в коридор, охваченная тревогой, похожей на безумие, какой я не испытывала даже в Оуксе. Несмотря на холод, пробиравший меня до костей, потому что я ничего не надела поверх тонкого пеньюара, я поспешила дальше по коридору, защищая ладонью трепетное пламя свечи.
Я добралась до лестничной площадки. Как давно он ушел? И куда? Вцепившись пальцами в балюстраду, я слегка наклонилась вперед, вглядываясь в темноту, царящую внизу. Показалось ли мне или я различила там какое-то движение? Какую-то фигуру, окруженную тенями?
Держась за перила, я сделала шаг вниз, подняла свечу чуть выше и снова попыталась что-нибудь разглядеть. Вот из мрака выступили высокие напольные часы. В мертвой тишине отчетливо было слышно их тиканье и шипение, свидетельствовавшее о том, что сейчас они начнут бить.
