Вирджиния Спайс - Аристократка
– Я в полном восхищении, – проговорила она, не сводя с него сияющего взгляда. – Твой подарок просто великолепен. И ты сам, – пробормотала она хриплым голосом. – Спасибо, милый.
Положив руки на плечи Арману, Элиза потянулась к нему губами, и он тотчас приник к этому живительному источнику, теряя голову от нахлынувшего желания. Его руки скользнули по спине жены, и Элиза крепко прижалась к нему, погрузив пальцы в его золотистые волосы. Но вдруг Арман резко остановился и, с легким нажимом отстранив жену, долгим, испытующим взглядом посмотрел в ее глаза.
– К сожалению, – произнес он застывшим, неестественным голосом, – я не могу подарить тебе таких дорогих украшений, как дарил Сазерленд. Я достаточно богат, чтобы обеспечить жене приятную, безбедную жизнь, но, конечно, за английским герцогом мне не угнаться. Поэтому заранее извини меня, если…
Он в замешательстве осекся, увидев, что прекрасные оленьи глаза Элизы потемнели от боли. Потрясенная жестокостью нанесенного ей оскорбления, Элиза ошеломленно смотрела на него, прижав ладонь к губам. А затем она резко вздохнула, шагнула к мужу и, взяв его за плечо, хорошенько встряхнула.
– Арман, – промолвила она дрожащим от слез голосом, – твой подарок дороже мне всех подарков Гордона Сазерленда, вместе взятых. Но боюсь, что бесполезно убеждать тебя в этом. Ты до сих пор упрекаешь меня в том, что я была его любовницей, а между тем…
От волнения она не смогла закончить фразы.
– Прости меня, – пробормотал Лаваль, с раскаянием глядя в ее наполненные слезами глаза, – я не должен был так говорить. Ты была свободной женщиной и имела право выбрать любого мужчину. Тем более что Сазерленд – вполне достойный человек.
Он попытался обнять ее за плечи, но она отбросила его руку и, отступив на шаг, гордо выпрямилась и пристально посмотрела на мужа.
– Ты забыл об одном небольшом обстоятельстве, – с горечью продолжала Элиза, – о том, как случилось, что я стала любовницей герцога Сазерленда. Но я тебе напомню. Когда ты и твои товарищи оказались в руках английской полиции, я поклялась приложить все усилия, чтобы избавить вас от трибунала. У меня была только одна возможность сделать это – попросить помощи у герцога. Других влиятельных знакомых у меня не было. Сазерленд согласился, но потребовал, чтобы за это я стала его любовницей. Потом, правда, он устыдился этого недостойного шантажа и пообещал помочь мне бескорыстно. Но это уже не могло что-то изменить – разве я могла оказаться неблагодарной? К тому же. Гордон обещал устроить мне развод с Мартином Шепардом. И отказаться от этого я тоже не могла. Ты и сам знаешь, как несчастлива я была в том браке.
– Я помню. И поверь, я прекрасно понимаю тебя.
Элиза наградила Армана таким презрительным взглядом, что он просто сгорел со стыда.
– Вряд ли ты способен понять, что это для меня значило! Но это уже не важно. Главное, Сазерленд сдержал свое слово. А я в ответ сдержала свое. Вот и все. И не было в моих поступках никакого другого расчета. И я вовсе не старалась тянуть с него деньги и драгоценности. Он дарил мне их ради собственного тщеславия.
Глубоко вздохнув, Элиза подошла к звонку и вызвала горничную.
– Я не знал обо всем этом, – сбивчиво пробормотал Арман, с отчаянием поглядывая на дверь, за которой уже раздавались шаги Клариссы. – Почему ты до сих пор ничего не рассказывала мне?
– Пора ехать на маскарад, – не глядя на мужа, Элиза повернулась к горничной. – Подай мне шубку, Кларисса. И поторопись, я уже опаздываю!
– Подожди! – Лаваль попытался схватить жену за руку, но она ловко вывернулась и быстро направилась к двери.
– Арман, – хмуро бросила Элиза, задержавшись на пороге, – за эти два месяца ты вымотал мне всю душу. Что я должна была сделать, чтобы ты простил мне жестокие слова, сказанные в порыве гнева? Упасть перед тобой на колени и молить о прощении? Я бы сделала это, – с болью проговорила она, глотая подступившие слезы, – если бы была хоть наполовину уверена, что ты действительно меня простишь, а не оттолкнешь, как делал все это время.
Элиза выбежала из комнаты, громко захлопнув за собой дверь. Оставшись один, Арман достал сигару и медленно прошелся по комнате. На душе у него с каждой минутой становилось все тяжелее. Сожаление о случившемся было таким острым, что Лаваль начинал чувствовать отвращение к самому себе. Он не только испортил Элизе этот вечер. Он снова разрушил их отношения, в которых только-только наметилось хрупкое потепление. Как он мог так жестоко обидеть свою жену? Все эти недели Элиза вела себя безупречно, так старалась поддерживать между ними мир. А он все время все портил. Но, боже, ведь до сегодняшнего дня он даже не подозревал, что она так страдает из-за его холодности! Элиза тщательно скрывала свои переживания. Или это он был слеп?
Его жена несчастна. Эта внезапно открывшаяся истина так взволновала Лаваля, что ему стало жарко. Почему? Почему Элиза так страдает? Разве ей плохо живется? У нее есть все, о чем может мечтать женщина: роскошный особняк, возможность заказывать дорогие наряды и разъезжать по балам, толпа услужливых поклонников, прелестная здоровенькая дочка. Чего же ей не хватает? Неужели все дело только в равнодушии мужа?
Но ведь он старается относиться к ней уважительно и делает все, чтобы она ни в чем не нуждалась. Разве не его заслуга в том, что особняк де Марни за считанные недели из развалин превратился в шикарный дворец? Разве он не стал заботливым отцом для Жанетты?
«Ты заставляешь меня испытывать недобрые чувства к собственному ребенку» – внезапно вспомнились ему слова Элизы, и Арман от этого озарения выронил сигару. Осуждая жену за плохое отношение к дочери, он даже не задумался о причине ее охлаждения к малышке. И только теперь, наконец, понял, в чем дело. Элиза действительно ревновала его к Жанетте. Потому что хотела, чтобы он и к ней относился с той же любовью и теплотой. Ради того, чтобы помириться с ним, Элиза отбросила свою гордость и сама пришла к нему в спальню. А он повел себя, как последний болван. Она так нуждалась в нем все это время. А он все это время отталкивал ее, пресекая все попытки установить нормальные отношения.
– Боже, какой же я идиот! – пробормотал Арман, с досадой стукнув кулаком по стене.
Затушив сигару, Лаваль вышел из комнаты и быстро направился в детскую. Нужно уложить Жанетту спать и ехать за Элизой в особняк барона де Конфлана. Они слишком долго скрывали друг от друга свои истинные чувства. И виноват в этом, прежде всего, он сам. Поэтому должен первым выложить свои карты на стол и честно признаться Элизе, что любит ее так же сильно, как раньше, и безумно сожалеет о потерянных днях.
