Миранда Невилл - Рассудку вопреки
Единственное, чего ему не хватало этим утром, — это общества жены. Но она нежно поцеловала его и вернулась к себе, чтобы собраться с силами для предстоявших этим утром переговоров с троицей мятежных членов парламента, которых следовало призвать к повиновению.
Блейк скакал галопом по знаменитой буковой аллее Мандевиля, испытывая чувство глубокого удовлетворения. Он будет заниматься тем, что ему нравится, то же самое сделает и Минерва. А позже они разделят друг с другом свою радость и любовь.
Блейк резко остановил лошадь в конце аллеи, там, где ее увенчивала арка. Он почувствовал себя потрясенным.
Он любит Минерву. Дыхание Блейка стало таким же затрудненным, как и дыхание его коня, и на мгновение его охватила настоящая паника, которая сменилась чувством удовлетворения и радости. Какое это счастье — любить! Сейчас не хватало лишь рапиры, чтобы ею размахивать, трубы, чтобы трубить, и врага, чтобы сразить его во славу возлюбленной.
Да, он был бы не прочь галопом спуститься с холма и на мечах сразиться с кем-нибудь из этих политиканов. Вот только его возлюбленная не оценила бы подобный жест. Более того, причинение тяжкого вреда члену реформистской партии приведет к неоспоримому отлучению Блейка от постели супруги. Хотя он верил, что Минерва испытывала к нему нежные чувства и, бесспорно, находила его физически привлекательным, он не льстил себе, полагая, что ее чувства столь же сильны. Над этим ему еще придется потрудиться, и если раскроется его идиотская неспособность прочесть простенькое письмецо, то это никак не поспособствует достижению цели. Ему необходимо окончательно привязать ее к себе. Тогда никакие вновь открывшиеся печальные факты уже не повлияют на отношение Минервы к своему супругу.
Блейк знал, что этого можно добиться, поскольку именно таким было его отношение к ней. Она умна и весела, красива, и упряма, и открыта, и своенравна, а порою невыносима — и он обожает ее. И что бы она ни сделала, он всегда будет обожать ее. Но как ее привести в такое же счастливое состояние, он представления не имел. А начать действовать ему хотелось без промедления.
Ему требовались физические упражнения, а поскольку несколько дней не прекращались дожди, он отставал от графика осмотра земельных угодий, который он для себя составил. И несмотря на то что его сердце переполняло желание вновь заключить любимую в объятия, Блейк заставил себя сосредоточиться на работе. Небрежное отношение к своим обязанностям, как он понимал, не поднимет его в глазах Минервы. Кроме того, он гордился своим умелым управлением семейными угодьями.
К полудню его желание увидеть Минерву стало настолько сильным, что он испытывал почти физическую боль. Преодолев почти весь путь, он пустил лошадь рысью по дороге, ведущей к конюшням. Вполне приличный экземпляр, одна из верховых лошадей его отца. Тем не менее лошади в Мандевиле не отвечали его стандартам. Блейк предвкушал прибытие своих французских скакунов, которые уже пересекли Ла-Манш и медленно двигались в сторону Шропшира.
На повороте из-за лавровых деревьев возникла фигура человека, вышедшего на дорогу и преградившего ему путь. У Блейка упало сердце. Именно в самые счастливые моменты его жизни вдруг появлялся его заклятый враг, чтобы все испортить.
Первое, что пришло ему в голову, когда он спешился, что Хантли совсем невысокого роста. Возможно, раньше он никогда этого не замечал, поскольку ему не приходилось боксировать с ним или фехтовать. Вид у его бывшего приятеля был совершенно неподобающий: сюртук запачкался, шейный платок сбился набок, сапоги истерлись. Он совсем не походил на того щеголеватого претендента на место в парламенте, который несколько недель назад пробрался в Вандерлин-Хаус и пробился в пришедший в упадок округ.
Блейк стоял подле лошади, молча ожидая, когда Хантли предъявит свое новое требование.
— Ты меня погубил, — кипя негодованием, воскликнул Хантли. — Судебные приставы забрали почти все, и остался еще один кредитор, который пойдет на большее, если я не раздобуду две тысячи.
— Опять играл на деньги в каком-нибудь злачном месте? Ты сам себя погубил.
— Я возьму пять тысяч фунтов за свое молчание. И больше ты никогда обо мне не услышишь, я обещаю.
Даже теперь Хантли пытался изобразить искренность, но это ему плохо удавалось. Блейк видел лишь подлое коварство, смешанное с отчаянием.
— С какой стати я должен тебе верить?
— На этот раз можешь. Я собираюсь покинуть страну. Здесь мне больше нечего делать.
Блейку ничего не оставалось как послать мерзавца ко всем чертям, как это следовало сделать уже много лет назад. И все же любопытство удерживало его. Сохранившаяся память о старой дружбе вызывала в нем желание узнать, как все могло так повернуться. Вряд ли Хантли мог сказать в свое оправдание хоть что-то, что изменило бы решение Блейка, но ему хотелось понять, почему самая сильная привязанность его юности оказалась с такой гнильцой.
— Зачем ты это сделал? — спросил Блейк. — Если тебе требовались деньги, ты мог бы просто попросить.
Вся показная любезность Хантли исчезла, и обнажилось его нутро, такое же грязное, как и его платье.
— Я знал, что ты никогда не осмелишься попросить у отца сумму, необходимую, чтобы заплатить мои долги чести. Но если дело коснется твоего долга чести, тогда ты все же обратишься к отцу. Мой расчет оказался верен.
— Ты получил гораздо больше, чем тебе было необходимо.
— Отец отправил меня в Итон, рассматривая это как капиталовложение. Та порка, которую я вынес вместо тебя, была первой тратой этого капитала, можно сказать. — Хантли неприятно хихикнул. — И я наткнулся на золотую жилу. Наследник герцога, и к тому же тупица, секрет которого я хранил. Я подумал, что обеспечил себя на всю жизнь.
— Ты был глупцом. Ты мог бы быть обеспечен.
— Я должен был. — Хантли уже почти перешел на крик. — Но ты предал меня. Ты больше во мне не нуждался и избавился от меня, променяв на других приятелей. Знатного рода, а не сына простого лавочника. Ты даже не позволил мне выступить от замка Уорфилд. Мелочь, которая тебе ничего не стоила. Будучи членом парламента, я не мог быть посажен в долговую тюрьму и выторговал бы себе славное доходное местечко в правительстве.
С Блейка было довольно.
— Я больше не дам тебе ни пенни. Делай что хочешь. Вреди на здоровье. — Он наклонился над этим ничтожеством, которое огрызалось и плевалось от ярости. Ангельские черты Хантли исказились и больше не скрывали черноту его души. — Ты увидишь, что герцог Хэмптон может причинить гораздо больший вред, чем Джеффри Хантли.
