Лилии над озером - Роксана Михайловна Гедеон
- Вы должны понять, - начала я в отчаянии, стараясь придать голосу твердость, необходимую, чтобы вразумить генерала, - что никто не виноват в том, что произошло, кроме, может быть, моего деверя. Надеюсь, вы достаточно благородны, чтобы не допустить бессмысленной расправы…
Он поднял голову и взглянул на меня так, словно видел впервые. Взгляд его был холоден и мутен. Он словно не вполне осознавал, где находится. Видимо, гибель Эмбера потрясла его; на какое-то время он утратил связь с реальностью и погрузился то ли в собственное отчаяние, то ли в воспоминания. Но мало-помалу взгляд его прояснился, и он внятно произнес:
- Вы должны уйти к себе, гражданка.
- Уйти к себе? Значит ли это, что я арестована?
- С этой минуты все обитатели замка арестованы и все будут находиться под моим контролем.
«Вот напасть», - мелькнуло у меня в голове. Не выдержав, я поинтересовалась:
- Что вы намерены делать? Как долго здесь пробудете, генерал?
Полным ярости голосом он ответил:
- Я пробуду здесь столько, сколько нужно, чтобы поймать и повесить вашего распроклятого деверя и доказать всем, что никто не может убивать синего офицера безнаказанно. И если мне нужно будет выпустить кишки из всех ваших людей, чтобы добраться до этого негодяя, я сделаю именно так, слово генерала!
Последние слова он почти выкрикнул. Губы его дергались, он едва мог владеть собой. Поежившись, я прошептала, направляясь к двери:
- Надеюсь, найдется кто-то, кто докажет вам, что вы не правы, и остановит вас.
Но кто мог найтись? В данное время Гийом Брюн был полным хозяином Бретани, царем и Богом, он мог сделать все, что угодно. Не удивительно, что он и не услышал моих слов.
Глядя мне вслед, генерал добавил совершенно зловещим тоном:
- Молитесь, чтобы мне не пришлось искать вашего деверя слишком долго.
Пока солдат, превратившийся в моего конвоира, сопровождал меня на третий этаж, я, слушая раздававшиеся повсюду возгласы, поняла, что Полю Алэну и его людям удалось, прикончив синих офицеров, ускользнуть через окна столовой и раствориться во мраке ночи. В беглецов стреляли и, по слухам, Поля Алэна ранили. Ни один повстанец еще не был пойман, но синим были известны прозвища бретонцев и приметы. Во дворе метались люди с факелами, ржали кони. Прежние умиротворенность и готовность ко сну сменились суматохой, криками гнева и проклятиями.
- Командир сменил гнев на милость! - произнес один из солдат. - Теперь можно ожидать, что уйдем отсюда все же не с пустыми руками.
- Подольше бы не находили этого виконта… до тех пор, пока будет что брать!
Кто-то прикрикнул на них, и солдаты понизили голоса. Мне, впрочем, и так было ясно, что с нас теперь возьмут контрибуцию полной мерой.
Едва я вошла в свои покои, ко мне бросилась Аврора:
- Мама, неужели это правда? Неужели он мог поступить так низко?
Я впервые пожелала взять Поля Алэна под свою защиту:
- На войне все средства хороши, Аврора. Кроме того, сейчас следует думать не о том, как поступил виконт, а о том, как бы синие не поступили с нами еще более низко, чем он с ними.
- Что ты говоришь? Что они еще могут сделать?
- Ты была со мной в Консьержери. Ты должна знать, на что они способны.
Солдат у двери повысил голос:
- Всем, кроме здешней хозяйки, приказано покинуть комнату.
- Ну, вот видишь, Аврора. Уже начинается, - сказала я и, повернувшись к конвоиру, добавила: - Это моя воспитанница, сударь. Неужели ей нельзя остаться со мной?
- Нельзя.
- А служанка? Вы видите, в каком я положении. Мне не обойтись без служанки!
- Да я и не пойду, пусть меня хоть на куски режут! - взревела Маргарита, в сердцах швыряя на постель целую стопку полотенец.
С отчаянным лицом я обернулась к ней, взглядом умоляя выражаться помягче и не быть такой воинственной. Все эти ее заявления ровным счетом ничего не значили, и говорить с синими мы могли только как просители. К счастью, оказалось, что иметь служанку мне не запрещено. Я отослала Аврору к детям, приказав ни на шаг не отходить от них. Она ушла, и мне больно было видеть, с какой тревогой она покидает меня. Она уже могла понять, как это опасно - ожидать рождения ребенка тогда, когда не знаешь, будет ли завтра у тебя хотя бы крыша над головой.
Мы с Маргаритой остались одни. Мгновение она смотрела на меня неотрывно, потом спросила:
- С вами все хорошо, мадам? Вы очень бледны.
- Бледна, и это понятно, - ответила я, задерживая дыхание. - Мне давно пора отдыхать. Пятый час утра! Ты же знаешь, что мой срок вот-вот наступит.
- Не наступил ли он уже, мадам?
- Пока все хорошо. - Я улыбнулась ей успокаивающе, не желая говорить, что ребенок у меня внутри как-то странно перевернулся. - Не стоит волноваться. Ступай, приготовь мне постель. Я очень хочу отдохнуть.
- К чему мы идем, к чему мы идем! - бормотала она, удаляясь в туалетную комнату. - Храни нас Господь - и ее, и детей, и меня тоже!
Какое-то время я стояла, опираясь рукой о стену. Ноющие боли возникли в пояснице. Я сделала шаг, потом другой и, убедившись, что еще могу ходить, более решительно пересекла комнату, отыскала в комоде несколько шкатулок с драгоценностями. Подняв крышки, я на секунду была ослеплена сияющим блеском рубинов, изумрудов, бриллиантов. Здесь была целая россыпь драгоценных камней! Мгновение я любовалась ими, потом опомнилась.
Надо было что-то делать с этими сокровищами. Это были мои личные драгоценности: те, что подарил Александр, и те, что перешли ко мне по наследству как герцогине дю Шатлэ. Я предвидела, что нас ограбят подчистую, что вследствие этого набега мы потеряем многое - благо, если нам останутся хоть стены. В общем, я уже смирилась с этим. Но надо было спрятать то, до чего синие пока не добрались. Я насилу поднялась, ключиком открыла потайной шкафчик, вделанный в стену, под одной из шелковых шпалер, и втолкнула туда ларцы. Потом, отирая
