Конни Брокуэй - Всю ночь напролет
— Мне очень жаль.
— Да, — отозвалась Энн чуть слышно. — Я знаю, что ты говоришь правду. Спасибо.
У нее возникло ужасное ощущение, будто Джек сразу ущел в себя.
— Расскажи мне о Мэтью.
Энн глубоко вздохнула.
— Многие считали его святым.
— Святых людей не бывает, — ответил Джек твердо.
— О нет! — усталым тоном возразила Энн. — Он был щедрым, внимательным и великодушным.
— Но это говорит всего лишь о добром и отзывчивом сердце…
— Нет! — вдруг огрызнулась Энн. На лице Джека промелькнуло изумление. Усилием воли она заставила себя говорить спокойно: — Спроси у любого, кто его знал. Мэтью был исключительным человеком.
— Он хорошо к тебе относился?
— Он обращался со мной, как с королевой. Малейшее мое желание было для него законом. — Ее голос звучал безжизненно. — Стоило мне выразить восхищение какой-нибудь картиной, как через несколько часов она оказывалась у меня. Достаточно мне было похвалить ту или иную книгу, и Мэтью тут же брал на себя труд ее прочитать, чтобы мы могли обсудить ее вместе. Если он заставал меня смеющейся в обществе новых друзей, то немедленно приглашал их к нам на обед.
С каждым из перечисленных ею проявлений супружеской любви тон Энн становился все более натянутым и фальшивым, однако, раз начав, она уже была не в силах остановиться, будто слова, так долго таившиеся в ее душе, вдруг разом вырвались наружу.
— Да что там, Мэтью принимал любое высказанное мною мнение как свое собственное, чтобы ни у кого не возникало сомнений, что он на моей стороне. По его словам, он делал все это только из любви ко мне и твердил мне об этом снова и снова. Он не раз повторял: все его поступки лишний раз доказывают, что он любит меня так горячо, как никто и никогда не любил.
И кроме того, Мэтью говорил ей, что ее отношение к его дарам лишний раз подтверждало, что она его не любит. Многие годы она стремилась убедить и его и себя в том, что он ошибался, делая все, что было в ее силах, чтобы дать ему ту любовь, которой он так жаждал. Однако в конечном итоге его сомнения взяли верх над ее стараниями. Ей так и не удалось вернуть мужу хотя бы ничтожную долю того чувства, которое так пугало и подавляло ее. И это разочарование стало причиной гибели Мэтью. Как могла она рассказать обо всем этом Джеку?
Энн посмотрела на свою рюмку. Рубиновая жидкость задрожала у нее в руке.
Джек не сводил с нее внимательного взгляда.
— Из него бы вышел превосходный отец. Я удивлен, что у вас не было детей.
Как бы она была счастлива иметь полный дом ребятни! Джек тотчас наклонился к ней и взял ее за руку:
— Извини меня. Что за непростительная грубость!
Энн опустила глаза на скатерть. Дети были тем единственным, в чем Мэтью отказал ей наотрез, и теперь ей казалось, что она знает почему. Он всегда заявлял, что, если ему придется делить ее с кем бы то ни было, его терпения хватит ненадолго. Тогда она решила, что он просто над нею подшучивает. Но что, если он говорил правду?
Образы прошлого, которые Энн вот уже целых пять лет тщетно пыталась изгладить из памяти, возникали перед нею один за другим: Мэтью, горько плачущий оттого, что она забыла напомнить ему о своей любви; Мэтью, стоящий перед нею на коленях в переполненной людьми бальной зале и со смехом заявляющий, что готов ради нее перевернуть все вверх дном, а рядом она сама, смущенная и раздосадованная столь открытым проявлением чувств; Мэтью, доведенный до отчаяния тем, что она отправилась в публичную библиотеку без него; Мэтью, входящий в ее спальню, словно прихожанин под сень храма, и прикасающийся к ней с таким благоговением, от которого все цепенело у нее внутри; Мэтью, заявляющий ей в порыве ярости, что низкое происхождение делает ее неспособной к тому, что он сам называл высшей формой любви… Еще год назад она не сомневалась в его правоте, считая, что ей не дано испытать настоящее чувство. В конце концов, разве он не твердил ей это в течение трех лет их совместной жизни? Теперь она уже не была в этом уверена.
Взяв Энн за руку, Джек принялся успокаивающе поглаживать ее, словно надеялся лаской вытянуть из нее нужные слова.
— Я… я хотела детей, но Мэтью решил, что нам лучше с этим повременить, пока я не повзрослею.
Выражение лица Джека было серьезным, сосредоточенным. Но будь Энн в состоянии прочитать мысли, которые будоражили сейчас его ум, то, без сомнения, они показались бы ей сплетенными в один темный и безнадежно запутанный клубок. Вряд ли она была готова выслушать приговор, который должен был последовать за этим допросом, поскольку начавшееся минувшей ночью с взаимной страсти кончилось совсем иным. Еще никогда прежде за всю свою жизнь молодая женщина не чувствовала себя такой уязвимой.
Теперь Энн постепенно теряла веру в непогрешимость Мэтью, однако не Джеку было об этом судить. Она решила подыскать более безопасную тему для беседы:
— Теперь очередь за вами, полковник.
Едва она упомянула его звание, как голова Джека тут же взметнулась вверх, а его глаза хищника снова стали пустыми. Однако теперь Энн знала его достаточно хорошо, чтобы понять: для него это просто мера защиты, к которой он прибегал всякий раз, когда она приближалась к тому, что ему самому хотелось бы сохранить в тайне. Поэтому его неприступный вид не заставил ее отступить.
— Расскажи мне о себе.
Энн не случайно задала Джеку этот вопрос. Она знала, о чем просила, и тем не менее это ее не остановило. И теперь она ждала от него ответа.
Джек перевел взгляд на хрупкое запястье, которое сжимали его пальцы. Осторожно перевернув руку Энн, он осмотрел уже заживающие раны на ее ладони.
Безоблачное детство с любящими родителями, неслыханно удачный дебют в Лондоне в качестве первой красавицы сезона, блестящая партия, невероятно счастливый брак… и затем трагедия, после которой Энн Уайлдер готова рисковать жизнью за те несколько тысяч фунтов, которые могли принести ей драгоценности, украденные у других дам. Но верно ли он описал последовательность событий? Обожание, с которым, по словам Энн, относился к ней ее первый муж, граничило в его представлении с извращением. Любовь Мэтью казалась ему скорее алчной, чем нежной.
— Полковник!
Джек медленно выпустил ее руку и снова поднял голову. Ее блестящие глаза были с любопытством устремлены на него.
— Я уже рассказала тебе о своей жизни, — заметила Энн.
«И к тому же гораздо больше, чем ты предполагаешь, дорогая».
— Справедливость требует, чтобы ты ответил мне тем же.
— А что именно тебе хотелось бы услышать? — осведомился он, не повышая голоса.
— Гриффин однажды уже говорил со мной… — После короткого колебания она продолжала: — Он рассказал мне о Париже и о том, что там произошло.
