Тереза Медейрос - Вереск и бархат
Мужчина сел, угрюмо потирая подбородок.
— Ты уверена, что твой отец не был боксером?
Пруденс встала: прищуренные глаза горят презрением, кулаки по-прежнему сжаты.
— Ты ведь женишься на мне не по любви, а из-за титула, не так ли? Ты злой, отвратительный, подлый, жадный… — Девушка замолчала, подбирая подходящие слова, и только губы беззвучно шевелились.
— Негодяй? — предложил он, поднимаясь. — Мошенник? Неотесанный болван? Ты оскорбляешь меня, милая. После нежных мгновений, которые мы делили с тобой прошедшей ночью, я не надеялся, что ты захочешь оказать мне такую честь.
— Нежные моменты, черт бы тебя побрал! Да ты бы трахнул и козу, если бы она повернулась к тебе задом.
— Ай-ай-ай! Какие непристойные выражения срываются с вашего язычка, герцогиня. Не думаю, что ты почерпнула такие определения из анатомических книг твоего отца.
— Ночью у тебя не было на уме женитьбы, ведь так?
Его подбородок напрягся.
— Если не ошибаюсь, у тебя тоже не твое предстоящее замужество было на уме. Определенно, ты думала не о своей свадьбе с Киллианом Мак-Кеем.
Ее ноздри раздувались от бессильной ярости. Она порывисто отвернулась от Себастьяна.
— Чего ты думаешь добиться, женившись на мне? В вашей семье страдали безумием?
— Не безумием. Прагматизмом. — Он легко положил руки ей на плечи. — Когда ты станешь моей женой, Мак-Кей не осмелится натравить на нас красномундирников. Ты, моя милая герцогиня, поможешь мне выиграть время, необходимое мне для того, чтобы получить то, чего я хочу как от Мак-Кея, так и от моего деда.
Пруденс нервно засмеялась и опустила голову.
— Какое нежное объяснение в любви, милорд, я тронута.
Себастьян невольно залюбовался нежной точеной шеей девушки. Он спрятал укол сожаления и вины за резкой деловитостью.
— У тебя есть бумага?
Пруденс без слов подошла к своему сундучку. С ничего не выражающим лицом она протянула ему листок из лондонской «Таймc». Объявление о ее помолвке было напечатано крупным шрифтом в верхней части страницы. Она вновь склонилась к сундучку, чтобы отыскать перо и чернильницу.
— Это не та бумага, которую я имел в виду, — сердито сказал Себастьян.
Пруденс простодушно пожала плечами. Его раздражение и почти осязаемое напряжение заставили ее задуматься: мудро ли она поступает, бросая ему вызов?
Девушка извлекла лист кремовой почтовой бумаги и подала Себастьяну. Он наклонился, протянул руку за ее спину и, прежде чем она успела возразить, схватил листок со своим портретом и разорвал его на две части. Крик отчаяния вырвался у нее, но Пруденс поспешно замаскировала его под кашель.
Используя выступ скалы в качестве стола, Себастьян начал торопливо писать. Она привстала на цыпочки и заглянула ему через плечо.
— Что ты делаешь? Спрашиваешь разрешения у д'Артана вырвать мои ногти, чтобы я выдала формулу взрывчатого соединения?
Себастьян выпятил губы.
— Прекрасная идея.
Он нацарапал еще одну строку, затем сложил бумагу вчетверо.
На вторую записку ему потребовалось намного больше времени. Себастьян помедлил, прежде чем подписать ее, понимая, что собирается окончательно решить не только ее судьбу, но и свою. Пруденс стояла позади него так близко, что он чувствовал шепот ее дыхания на своем затылке. Он крепче сжал перо, заставляя себя поставить на бумаге неаккуратный росчерк.
Себастьян повернулся так быстро, что Пруденс была вынуждена отскочить, чтобы он не сбил ее.
— Теперь мне нужно какое-нибудь доказательство того, что ты у меня.
Он погладил подбородок, ощупывая взглядом застывшую перед ним тонкую фигурку.
Глаза Пруденс расширились от ужаса, когда Себастьян наклонился, чтобы вытащить из сапога свой грозный кинжал. Пальцы ног непроизвольно скрутились в ботинках. Она попятилась.
— Э-э… насчет моих пальцев. Я просто пошутила. Сомневаюсь, что лаэрд Мак-Кей узнает их. Он никогда их не видел.
Себастьян надвигался на нее с кинжалом в руке и с решимостью на лице.
— Или мои уши… Он тоже никогда их не видел. Триция заставляла меня носить те ужасные подвески. Бог мой, да я могу даже поспорить, что он не отличит моих ушей от ушей Бориса.
Пруденс обреченно затихла, почувствовав спиной каменную стену пещеры. Колени подкосились от головокружительной, устрашающей близости Себастьяна. Она вздрогнула, когда он поднял руку и развязал атласную ленту. Волосу упали на плечи шелковистой сетью.
Судорожный всхлип вырвался у нее из груди.
— О, мои волосы. Конечно. Бери сколько хочешь. Они совершенно невозможны. Мне не удается сделать из них ничего стоящего.
Себастьян глубоко погрузил пальцы в волосы, отделяя прядь от мягкой массы. Он вытащил ее, очарованный шелковистостью этого пушистого чуда и почувствовала искушение зарыться в эти волосы, душистым облаком окутавшие лицо девушки.
Себастьян подался вперед и наклонил голову к ее лицу. Он поднял руку, чтобы погладить ее нежную щечку, и только тогда вспомнил о кинжале и своем мрачном намерении.
— О-у! — взвыла Пруденс, когда его пальцы грубо дернули ее за волосы.
— Извини, — буркнул Себастьян.
Он дотронулся острым лезвием до мягкой пряди и со страданием на лице наблюдал, как первые волоски безвольно выпадают из общей массы. Его суставы побелели от напряжения.
— Бога ради! — не выдержал Себастьян. — Отрежь сама. Я ничего не смыслю в стрижке женских волос.
Он сунул кинжал ей в руку и поморщился, когда она бодро принялась пилить выбранный им локон.
— Не так много, хорошо? Я не хочу иметь лысую жену.
— Это же мои волосы, — колко напомнила ему Пруденс, отдавая локон.
Девушка заинтересованно наблюдала, как он разделил прядь надвое и сунул по половине в каждую записку.
— Кем я буду для тебя, Себастьян? — спросила она. — Твоей заложницей или твоей женой?
Он облизал губы и крепко поцеловал ее.
— И тем, и другим.
Себастьян надел маску и принялся собирать свои скудные пожитки, оставив Пруденс стоять, безвольно прислонившись к стене. Она теребила пуговицы своей накидки негнущимися пальцами, зная, что холод снаружи не может сравниться с ледяным панцирем, сковавшим ее сердце.
Пруденс вышла из пещеры и зажмурилась от ослепительного блеска солнца на покрывшей землю изморози. Редеющие клубы утреннего тумана вились между деревьями. Ниже, на прогалине, Себастьян седлал двух крепких лошадей.
Девушка направилась вниз по склону, стараясь не обращать внимания на пристальные взгляды разбойников, которые, казалось, проникали даже под одежду. Дойдя до прогалинки, Пруденс увидела, как Тайни вышел из реденькой рощицы, размахивая зажатой в кулаке растрепанной, бесформенной белесой массой. Пруденс на мгновение показалось, что он несет в руке чью-то отрубленную голову, и в ужасе отпрянула.
