Анастасия Дробина - Сердце дикарки
Из-за других столиков глядели во все глаза; кое-кто даже развернул свой стул, чтобы лучше видеть безудержно смеющуюся женщину с полураспустившейся прической, в насквозь мокром платье, с которого на паркет уже натекла лужа, неподвижно застывшего кавалера с бледным и злым лицом и отвисшую нижнюю губу купеческой вдовы. Двое официантов уже энергично пробирались между столиками к месту происшествия.
– Пошла во-о-он!!! – вдруг истошно заголосила Заворотникова. Ее круглое лицо покраснело, пальцы рванули салфетку.
Смех Данки прекратился, как отхваченный ножом.
– Что?.. – вскочила она с места, уткнула кулаки в бока, тряхнула головой. Из прически на паркет посыпались шпильки, и копна освобожденных вьющихся волос, метнувшись по спине Данки, упала ниже колен. За соседним столиком кто-то восхищенно присвистнул. Данка наклонилась над скатертью, приблизила к купеческой вдове темное, мокрое от слез лицо, и Заворотникова захлебнулась на полуслове. – Ах ты, моя бедная… – нараспев, чуть ли не ласково проговорила Данка, и ее длинные глаза сузились еще больше. – Ах ты, моя разнесчастная… Я-то, глупая, кислоты в москательной лавке взяла, хотела тебя красоты лишить. А тут, гляжу, и лишать-то нечего… Но в больничке ты у меня, убогонькая, все едино належишься! Я тебе покажу, шалава, как от двоих детей мужа забирать! Прощайся с личиком, родная!
Данка схватила бутылку вина, ударила ею о край стола, красные брызги веером разлетелись по скатерти и паркету.
– Кро-о-овь! – истерически заверещала какая-то дама.
Несколько мужчин бросились к Данке, но та, оскалив зубы, грозно завопила:
– Прочь, проклятые, жилы порву! – Оттолкнула в грудь подоспевшего официанта и взмахнула осколком горлышка.
За столиками послышались крики, завизжали женщины, вдова Заворотникова, пронзительно голося, повалилась под стол, со съехавшей скатерти посыпались вилки, ножи и бокалы, кто-то затушил ботинком упавшую свечу, кто-то уже во все горло звал полицию… Но тут пришел в себя Навроцкий, схватил рычащую, бешено выдирающуюся и плюющуюся Данку за локти и поволок прочь из зала. В дверях она лишилась сознания, и Навроцкому пришлось подхватить ее на руки. К счастью, в суматохе их никто не преследовал.
На темной улице, под дождем, причитающий и поминутно оглядывающийся на стеклянные двери швейцар Северьяныч помог погрузить Данку в экипаж. Навроцкий сел рядом. Голубой свет фонаря упал на его неподвижное лицо.
– На Воздвиженку! – отрывисто велел он, и пролетка, мокро чавкнув по грязи колесами, покатилась в темноту парка.
– Слыхали про Данку?!
Вопль Федьки Трофимова, с грохотом ворвавшегося в Большой дом, перекрыл все голоса. Собравшиеся в нижней зале цыгане тут же перестали обсуждать насущные вопросы, петь, звенеть стаканами и орать – в комнате стало непривычно тихо. Любопытные взгляды, скользнув по запыхавшемуся Федьке, один за другим обращались на сидящего возле печи Кузьму. Тот, черный и злой с похмелья, поднял голову, коротко взглянул на мальчишку воспаленными глазами, отвернулся. Озабоченно глядящий на него Митро встал с подоконника.
– Ты что же это, сукин сын? – сказал он едва слышно, но Федька попятился. – Ты чего тут языком метешь, как пес хвостом?! Да я тебе…
Опешивший Федька уже открыл было дверь, чтобы, не дожидаясь неприятностей, выскочить на улицу, но Илья тронул Митро за плечо.
– Подожди, Арапо. Не пугай парня. Пусть уж скажет, что услышал. – И шепотом добавил: – Пусть, так лучше… Все равно узнает.
– Ладно. Говори, – помедлив, сердито сказал Митро.
– Дмитрий Трофимыч, я же ничего… мне какое дело… только на Конной сказали цыгане, Петька Дерунов с Рогожской сказал… – испуганно зачастил Федька, – сказал, что Данка… что Дарья Степановна уехала!
– Куда?! – одновременно вырвалось у Ильи и Митро.
– В Петербург третьего дня! Оставила дом и вместе с детьми уехала!
– Откуда у ней дети? – тихо спросил Илья. Он хорошо помнил, что во время их встречи Данка о детях не упоминала.
– От Навроцкого, двое, – еще тише ответил Митро и снова сумрачно взглянул на Федьку. – Дальше что, чаво?
– Все… – растерялся тот.
– А какого лешего тогда народ баламутишь? – зарычал Митро. – Уехала и уехала, туда ей и дорога, нам что за дело? Шляетесь по рынку, сплетни собираете, вместо того чтоб делом заниматься. По шеям бы вам навешать! Пошел вон отсюда!
Федьку как ветром сдуло. С минуту в комнате висела тишина: цыгане ждали, что скажет Митро. Но тот, словно не замечая обращенных на него взглядов, подошел к Якову Васильеву и тихо заговорил с ним. Второй предмет общего внимания – Кузьма – по-прежнему сидел на полу с опущенной головой, словно он и вовсе не слышал Федьку.
– Ну вот, всегда знала, что эта потаскуха доиграется, – удовлетворенно сказала Стешка, ставя на стол пустую кружку. – Потаскается и пробросается.
– Да ну что ты… – укоризненно сказала Настя.
– А что я? Вру, что ли? Вот как за большими деньгами-то кидаться! Теперь вот саму и выкинули!
– Ну, эта не пропадет, – заметил, похабно ухмыльнувшись, Ванька Конаков. – В Петербурге тоже господ немерено, сыщет кого получше.
– Да кому она там нужна, в Питере-то? В хор поступит? Так своих полно…
– Зачем в хор-то, милая моя? Можно и еще как-нибудь…
– Стеша!
– А что «Стеша»? Так и будет, клянусь! Если баба подолом начала мести – это до конца дней при ней останется! Вот ей-богу, еще как в первый раз ее увидала – сразу сказала…
В разговор один за другим вступали и остальные. Наперебой вспоминали Данку, Навроцкого, махали руками, прикидывали, сколько могло остаться у Данки денег и хватит ли этого на жизнь в Петербурге, пророчествовали ей неизбежную погибель и жалели несчастных сироток. Вскоре в зале стекла звенели от стука кулаков по столу, дребезжания стаканов и воплей цыганок.
– А ну тихо у меня!!! – лопнуло терпение у Митро.
И в этот момент с пола встал Кузьма. Не поднимая глаз, он прошел к выходу.
– Кузьма, стой! – Митро шагнул было за ним, но тяжелая дверь уже захлопнулась. Митро поколебался, но, взглянув на цыган, медленно вернулся обратно. Хмуро сказал Илье:
– Ну, все. Опять напьется. Дэвлалэ, ну надо же было этим сорокам разораться! Данка такая, Данка сякая – тьфу… И что за напасть на нашу голову! И Варьки еще нету, как на грех… Что я с ним без нее поделаю? Послушай, Смоляко… – Митро совсем понизил голос. – Ты знаешь, где Данка-то живет… жила?
– Ну?
– Прошу, сходи узнай, что там у нее случилось. Боюсь я, не выкинул бы Кузьма чего…
– Прямо сейчас и пойду, – кивнул Илья.
– Постой… – Какая-то мысль явно не давала Митро покоя. Помолчав, он сказал: – Я с тобой.
