Лаура Паркер - Шалость
— Боже меня упаси от семейных пут! — воскликнул Винслоу. — С тех пор как я вернулся, моя мамаша только и говорит о том, что мне пора жениться. Словно хочет меня обратно на войну загнать.
— Мы что, потеряли чувство юмора? — с улыбкой воскликнул Девлин. — У кого из нас не завелись связи с местными там, на Востоке?
— Я завел интрижку, — признался Винслоу, — но с тобой по масштабам никто не сравнится. А почему ты вдруг завел этот разговор?
— Я хотел бы знать о месте пребывания некой темной личности по имени Хинд-Див.
Оба друга онемели от удивления.
— Ты меня поражаешь! — опомнившись, воскликнул Хемпхилл.
— С чего бы он вдруг стал тебя интересовать? — прищурившись, спросил Винслоу.
Девлин взял стакан и залпом осушил его.
— Мне кажется, — ни на кого не глядя, сказал он, — что мы с ним были знакомы.
— Вот это да! Неудивительно, — с нервным смешком ответил Хемпхилл.
Винслоу взглянул на товарища так, что тот поперхнулся.
— Ты ничего не помнишь из своего пребывания в Персии? — пристально глядя на Девлина, спросил Хемпхилл.
— У меня бывают сны, — признался Синклер, глядя в свой пустой стакан. Во второй раз за эту встречу он испытал сильнейшую неловкость, делая признания.
— Понимаю, — медленно протянул Винслоу, словно решая про себя трудную задачу. — И что эти сны говорят тебе о, как ты его называешь, Хинд-Диве?
Девлин потянулся за графином с портвейном и налил себе еще вина.
— Что я должен свести с ним счеты. Я бы вызвал его на дуэль, если бы не лишился руки.
— Дуэль? С Хинд-Дивом? — Хемпхилл чуть было не дал петуха от удивления.
Девлин бросил на него мрачный взгляд.
— Мне нужно всего несколько фактов. Если никто из вас мне не поможет, я обращусь к другим.
Винслоу пристально смотрел другу в глаза.
— Он был одним из нас. Агентом, знаешь ли.
— Хинд-Див — англичанин?
— Такой же, как я… или ты, — решился сказать Хемпхилл и закашлялся. — Сущий дьявол. Никому из нас не было дано узнать, кто он такой, пока он не умер.
— Если вы знаете, что он мертв, зачем устраиваете эту игру в прятки?!
— Хемпхиллу следовало сказать: «Пока не доложили о его гибели». — Винслоу вытащил из кармана монокль и принялся им поигрывать. — Хотя, старина, весть о его кончине оказалась преждевременной.
— Так он жив?
— Как ты, жив и здоров, — ответил Хемпхилл. Ситуация начинала его забавлять. Края губ его подернулись в усмешке. — Брось, Синклер. Разве ты растерял свою сообразительность?
— Я прошу прощения за то, что вам приходится иметь дело с таким недотепой. — Синклер стремительно обернулся к Винслоу: — Скажи, Хинд-Див — один из вас?
Винслоу опустился на стул, словно ноги отказались его держать.
— Видит Бог, нет! Разве я похож на человека, способного раскрасить свое лицо под леопарда и бесшумно продираться сквозь джунгли, чтобы ни персы меня не заметили, ни индийцы?
Действительно, не голубоглазый Винслоу, ни веснушчатый блондин Хемпхилл для этой роли не подходили.
— Но вы… его знаете.
— Мы все его знаем, — уточнил Винслоу.
Девлин почувствовал, как волоски на коже встали дыбом. Он явно ощущал опасность, но еще не понимал, откуда она идет.
— Расскажите мне все.
— Потише, дружище. — Винслоу пожевал нижнюю губу, собираясь с мыслями. — Врачи говорили, что мы не должны давить на тебя в том, что касается утерянных воспоминаний о прошлом.
— О моем прошлом. Значит, Хинд-Див принадлежит моему прошлому?
Оба друга отвернулись.
Девлин почувствовал противную пустоту в животе, но все еще боялся поверить очевидному. Если бы все обстояло именно так, как хотели представить его друзья, в его памяти должна была остаться хотя бы зацепка.
— Мне нужно подтверждение.
— Пожалуйста. Нам отдали на хранение шкатулку. Маленькая шкатулка, присланная генерал-губернатору Калькутты после того, как ты пропал в прошлом году. Шкатулка была доставлена агентами Замана — шаха Афганистана. Там было доказательство того, что ты погиб. По крайней мере то, что нашли там, приняли за доказательство твоей смерти. И ты считался какое-то время погибшим.
— И что за доказательство? — прищурившись, спросил Девлин.
— Твоя кисть, — сказал Хемпхилл и отвернулся. — Скверное дело, ее похоронили.
— На пальце было кольцо, большой бирюзовый перстень. Говорят, он был украден у Заман-шаха не кем иным, как Хинд-Дивом.
— Что еще было в той шкатулке?
— Мы не знаем, — сказал Хемпхилл и, опасливо покосившись на Девлина, слывшего непредсказуемым, особенно в последнее время, добавил: — Клянусь, не знаем!
— Нам поручили хранить ее до тех пор, пока ты не потребуешь ее сам.
Девлин изменился в лице. Друзья переглянулись в тревоге.
— Я требую ее назад.
— Сейчас принесу, — Винслоу вскочил на ноги. Хемпхилл последовал за товарищем.
— Я помогу. Кто знает, может, что-то в шкатулке пробудит твою память.
Девлин смотрел им вслед, борясь с искушением броситься за ними следом, чтобы как можно быстрее заполучить шкатулку с ключом от прошлого. Страх, холодный и омерзительный, расползался внутри, сводя на нет едва обретенное счастье.
Девлин сидел в кресле, протянув ноги к каминной решетке. Полупустая бутылка из-под виски уютно пристроилась под левым боком. Перед ним лежали бирюзовый перстень редкой ценности и красоты, сборник персидской поэзии и развернутое письмо. Где-то вдали Биг Бен прозвонил десять. Как раз время для начала ночных развлечений: пора уходить в театр, на бал, еще куда-нибудь. Но сегодня он никуда не пойдет. Он пребывал в раскаленных тисках ярости. Он даже боялся выходить из своей комнаты, ибо за себя он не отвечал.
Он и был Хинд-Див!
Нет, он ничего не помнил, и ощущения ему ни чего не подсказывали. Он просто знал, что это так.
Девлин зажмурился, не желая видеть ничего вокруг, и внезапно перед его внутренним взором всплыла пара глаз цвета ириса, окаймленных темно-рыжими ресницами, и глаза эти были настолько яркими, что казались принадлежащими иному миру. Глаза смотрели ему в душу и видели правду о нем, которая была скрыта даже от него самого. Он прочел правду в глазах Джапоники Эббот в самый первый раз, когда увидел ее, но не захотел ее признать.
Он был Хинд-Див!
Но всю омерзительную правду о том, что собой представлял Хинд-Див, он узнал случайно. Свидетельство лежало на самом дне шкатулки — письмо, вернее, наспех нацарапанный листок, использованный в качестве закладки к книге стихов в кожаном переплете. И этот листок связал воедино все звенья и сделал историю убийственно полной.
Он потянулся к листку, перечитал его еще раз. Должно быть, он уже в десятый раз перечитывал это послание. Но слова никак не хотели ложиться в строку. Смысл фраз распадался, затуманенный виски мозг терял нить, если только он на несколько секунд отрывался от чтения. И вот Девлин взял письмо и еще раз его перечел.
