Джил Грегори - К дальним берегам
Дженни, которая получала яйца и молоко от Абигайль Тукер, рассказала Элизабет, как ехать, и предложила составить компанию, но та отказалась, предпочитая прогуляться одна. В Англии девушкам никогда не разрешалось ездить куда-либо без сопровождения, но в Америке это было обычным делом. Элизабет почувствовала сильное желание воспользоваться своим правом. И вот теперь она ехала на смирной гнедой кобыле, одетая в новую изумрудного цвета амазонку и темно-голубой плащ, спадающий с плеч живописными складками. Элизабет с удовольствием наслаждалась одиночеством. Она сильнее стегнула кобылу, совершенно забыв о холодном ветре, задувавшем под плащ, и помня только щемящую радость от быстрой езды по заснеженным полям и лесам. Ее не отвлекала никакая болтливая компания.
Но Элизабет ехала на ферму Тукеров не только ради того, чтобы проведать Генри. Она жаждала увидеть мать Бена, ибо прекрасно помнила разговор с ним, когда они вместе драили палубу «Шершня». Тогда он несколько раз повторил, будто его мать сказала, что Александр Бурк вряд ли когда-нибудь женится — «после всего того, что с ним было». С тех пор эти слова не выходили из головы Элизабет. И сегодня она решила проверить их правоту.
Мирное одиночество ее зимней прогулки было внезапно прервано громким ржанием другой лошади и явственно различимым хрустом копыт по снегу. Оглянувшись назад, она увидела высокого гнедого жеребца, догонявшего ее по боковой дорожке и несущего на спине знакомую фигуру всадника. Ей пришлось схватить под уздцы свою кобылу и резко остановиться.
— Добрый день! — окликнул ее Джоффри Гренгер, поравнявшись. Он, как всегда, был безупречно одет в свой великолепный бордовый шелковый плащ, на голову набекрень нахлобучена шляпа. Поверх плаща, сколотого золотой булавкой, лежали аккуратные воланы воротника рубашки.
— Прекрасный день для прогулки верхом, не правда ли? — улыбнулась Элизабет.
— Да, действительно. Я как раз ехал проведать Алекса, — пояснил Гренгер. — Сегодня утром я натолкнулся на Джона Херберта, и тот сказал мне, что Алекс вернулся домой накануне вечером. Надеюсь, он здоров?
— Вполне здоров. По крайней мере прошлым вечером. Сегодня я его еще не видела. Очевидно, он отправился на верфь в такой ранний час, о котором даже противно подумать. — Элизабет услышала раздражение в собственном голосе и постаралась замаскировать его более сдержанными словами: — Он еще не вернулся, когда я выехала из дома, но я уверена, что Дженни примет вас с радостью, и вы сможете его дождаться.
Гренгер замотал головой.
— Я ничего не имею против проехаться немного с вами, если вы не возражаете.
— Мне будет приятно. Я еду на ферму Тукеров. Там теперь живет один мой друг.
— Ах да, маленький юнга, которого Алекс привез с собой из Англии. Маленькая смышленая дворняжка — по крайней мере мне так рассказывали.
Элизабет засмеялась.
— Генри — очень веселый и милый мальчик. И очень счастливый, надо заметить. Встретили бы вы его в то время, когда я его в первый раз увидела, — бедное оборванное существо, полуголодное.
Они повернули своих лошадей на ту дорогу, по которой должна была ехать Элизабет, и пустили их в легкий галоп.
— Таким образом, если бы он вернулся в Англию, для него наступили бы не очень легкие времена. Не думаю, что то же самое можно сказать о вас.
— О нет. У меня была замечательная легкая жизнь, абсолютно без всяких забот. Мне приходилось решать единственную проблему — какое платье надеть на очередной прием!
Гренгер засмеялся, а потом спросил как будто случайно:
— Вы жалеете о потерянном?
— Да, конечно! Кроме того, я очень скучаю по моим друзьям, по своей компаньонке и по всем близким мне и понятным делам. — Она подумала несколько секунд, а затем внезапно сказала: — Но я никогда не чувствовала себя столь бодро, как теперь, когда приехала сюда. Что-то есть в этих колониях… я еще не могу выразить, что!
Голубые глаза Гренгера смотрели на нее очень внимательно.
— Значит, вам здесь нравится?
— Да. Вы знаете, мистер Гренгер, я всегда была не совсем согласна с тем, как обстоят дела в Англии. Например, я была почти обескуражена тем, что ни с одним джентльменом невозможно было обсуждать вопрос о войне! Здесь все совершенно не так. — В раздумье она похлопала себя по губам. — А потом, если взять Генри. В Англии мальчик вроде него не имел бы ни малейшего шанса стать человеком. А здесь… да, здесь все по-другому. И это мне нравится.
Наступило короткое молчание. Затем Гренгер небрежно заметил:
— Таким образом, теперь вы перешли на сторону мятежников? Вы выступаете против Англии?
Она вспыхнула.
— Я смотрю на вещи совершенно по-другому. Я люблю Англию. И совсем не уверена, на чьей стороне теперь нахожусь. Я слишком мало обо всем знаю — только то, что мне довелось услышать на корабле от Алекса и Бена. Но и этого мне хватило для того, чтобы отдать свои симпатии восставшим колониям. — Элизабет принужденно засмеялась. — Вы считаете меня предателем?
— Вовсе нет. — Улыбнувшись ей, он слегка придержал своего гнедого жеребца, который споткнулся обо что-то на снегу. — Просто приятно узнать, на чьей вы стороне, — сказал Гренгер.
Некоторое время они ехали вместе до тех пор, пока впереди не показалась дорога, ведущая на ферму. Гренгер указал ей направление, а затем повернул жеребца обратно, на тропу, по которой они приехали.
— Я вас теперь оставлю, чтобы вы повидались с друзьями, а сам пока посмотрю, не вернулся ли Алекс. — Он взял ее затянутую в перчатку руку и поднес к своим губам. — Вы ведь не забыли об обещанном мне танце, не правда ли?
— Конечно, нет. Я жду его с нетерпением.
— Так же, как и я. В таком случае всего хорошего.
Элизабет видела, как Гренгер пустил лошадь в легкий галоп, а затем исчез среди заснеженных деревьев. По каким-то причинам, которые она не могла толком понять, его вопросы ее несколько смутили. Создавалось впечатление, что он как будто проверял ее или оценивал. Но почему?
Элизабет никак не находила ответа. Все еще пребывая в недоумении, она пустила лошадь галопом по дороге, в конце которой виднелись красные кирпичные строения фермы. Из труб. лениво вился дымок и исчезал в сапфировом небе. Джоффри Гренгер с его вопросами моментально испарился из головы. Существовали более важные тайны, которые ей сегодня предстояло разгадать.
Прежде чем она успела соскользнуть с седла, раздался пронзительный крик, и навстречу выскочила маленькая закутанная непонятно во что фигурка. Элизабет узнала это улыбающееся, счастливое лицо.
— Генри! — воскликнула Элизабет и заключила мальчика в объятия, наклоняясь при этом, чтобы заглянуть в его цветущее здоровьем, розовощекое лицо.
