Роберта Джеллис - Английская наследница
— Нет! Не тронь животное. Быстро внеси ковер. Быстро, я сказал.
От страха за Фифи Леония стала брыкаться, дергаться и пыталась кричать так, что второй мужчина едва мог удерживать ее.
— Прекратить! — грубо скомандовал знакомый голос. — Довольно. Я принесу вашу собаку в целости и сохранности. Успокойтесь!
Трудно было принять решение. Человек мог лгать. Леонии пришло в голову, что если она будет такой беспокойной, будут крупные неприятности. Если кто-то на улице увидит неистово бьющийся живой сверток, это, конечно, вызовет подозрения. С другой стороны, если кто-то и увидит, то побоится вмешиваться. Самое большее, на что можно рассчитывать, это донесение о происшествии местному лидеру. Но если он человек Шаметта, то оставит это без внимания. К тому же, она просто не может так бороться долго. Голова раскалывается как орех и в легких огонь. Леония позволила подхватить себя.
В то время как ее поднимали и несли, она услышала знакомый голос:
— Идем, Фифи, давай. Ну же, ты ведь знаешь меня! Ну, иди.
— Нет, — молила Леония. — Беги, Фифи. Беги домой, к Роджеру.
Мольба не была услышана. Фифи не подошла к Дану, он ведь не был «другом», запах хозяйки, приглушенный голос и движения показывали, что сама ее богиня соединена с этим запахом, неспроста одежду отнесли туда же, куда уговаривал ее идти человек, который не был «другом». Это было слишком сложной задачей для маленькой собачки. Она знала, что нужно быть рядом с хозяйкой, даже если она решила завернуться во что-то, так неприятно пахнущее. Все же Фифи это не нравилось. Она шла за человеком, несущим ее госпожу, и все время лаяла, выражая протест, и когда Леонию поставили на ноги, Фифи с рычанием бросилась стягивать покров, который она так не одобряла.
Другой мужчина пнул собаку, от чего она увернулась и залаяла. Это вызвало гнев Дану.
— Черт подери, Пане, проваливай! Ты разве не знаешь, что гражданин Шаметт приказал, чтобы мадам Сантэ ни в чем не знала отказа? Идиот! Это разве способ угодить, пиная ее собаку? Убирайся!
Гнев в голосе был явным, чтобы Леония могла поверить тому, что ей говорили. Ее выводы наверняка правильны. Она — залог послушания Роджера. Ее освободили от ковра. Ей хотелось бежать, не потому, что она была напугана, а потому, что ее плен был крушением надежд. Не будь дурой, говорила она себе. Ты не сможешь убежать прямо сейчас. Ты должна притвориться, что согласна с их довода — ми. Ты должна быть тихой, покорной, тупой, такой, какой была для Луи. Может быть, удастся одурачить их и бежать. Ковер убрали полностью.
— Не будете кричать, — сказал охранник, — и я вытащу кляп. — Леония видела, как беспокойство отразилось на его лице. — Поверьте мне, вам не причинят вреда, но вы не сможете бежать. Все двери заперты.
Он говорил громко, но для того, чтобы перекричать лай Фифи, Леония кивнула, и он развязал кляп.
— Тише, Фифи, — приказала Леония.
— Спасибо, мадам, — проникновенно сказал мужчина. — Я Жак Дану, мне жаль, так жаль, что у вас рана. Это недоразумение, чистой воды недоразумение, — продолжал он, видя, как Леония поднесла руку к голове. — Вы не присядете? Не хотите ли вина? Может быть, желаете прилечь?
— Да, — еле слышно сказала Леония.
Боль стала нестерпимой при свете и она чувствовала тошноту и головокружение. Затем успокоила Фифи, жалея себя, а не для того, чтобы доставить удовольствие Дану, лай острой бритвой вонзался в голову. Его голос тоже был болезненно неприятным. Леония нуждалась в тишине. Она надеялась, что, когда боль утихнет, она будет в состоянии подумать и что-то предпринять.
Дану попятился к двери, не отрывая глаз от Леонии, и прокричал через плечо, что мадам Сантэ собирается в спальню и чтобы принесли вина.
— И холодной воды с полотенцем для примочек, — прошептала Леония.
Распоряжение было тут же отдано. Затем, видя ее мертвенную бледность, Дану спросил, не нужно ли ее отнести. Леония чуть не вздрогнула от отвращения и настояла, что пойдет сама. Ей это удалось, но усилие, затраченное на то, чтобы подняться по ступенькам, вызвало сильное головокружение, и она едва добралась до кровати. Она рухнула, едва не потеряв сознание, слыша отдаленные резкие крики Дану. Мысль о том, что он будет касаться ее, прислуживать, вызвала такое отвращение, что, едва услышав, как он приближается к кровати, она собрала все свои силы и поднялась.
— Убирайтесь, — прошептала она. — Убирайтесь и оставьте меня в покое.
— Но, мадам…
— Пошел прочь, — почти закричала она.
Раздражение в ее голосе подтолкнуло Фифи к незамедлительным действиям. Она зарычала и стала кусать Дану за ноги. Сдержав первый порыв пнуть собаку, он отступил и запер за собой дверь. В ту же минуту он подумал, не покинуть ли дом, город и даже страну. Но это означало потерять то, что он так недавно получил. Он был извозчиком, одетым в отрепье, и едва сводил концы с концами, до того, как его нанял Шаметт. Сейчас он получил все, что желал, и там, где желал, и никто не смел, отказывать ему. Он велел Пане сидеть в комнате напротив Леонии и слушать, а сам вышел. Подходило обеденное время. Он принесет лучший обед, который только можно найти. Это даст ему надежду подступиться к этой глупой девчонке и постараться ей понравиться.
То, что ее так быстро оставили в покое, немного утешило Леонию. Она утихомирила Фифи, намочила полотенце, выжала его и положила на раскалывающуюся от боли голову. Боль немного утихла, но голова еще кружилась. Мысли путались. Она всплакнула, скорбя об утерянной надежде. Никогда им не убежать, подумала она, но затем прогнала эту отчаянную мысль. Она убежит прочь и опять будет с Роджером, обязательно. Но потом, не сейчас. Сейчас ее тошнит, слишком кружится голова. Позже.
Случилось так, что Роджеру не пришлось долго ждать партию ружейных деталей. Товар упаковали, он заплатил за него. Труднее было найти экипаж. Одно дело гулять по городу с пустыми руками, совсем другое — тащить тяжелый багаж. Роджер дал знак Гарнье и спросил, не хочет ли он поехать домой вместе.
— Если, нет, — сказал он, — я подожду, пока вы не найдете другой экипаж. Не хочу, чтобы гражданин Шаметт думал, что я увиливаю от его стражи.
Он не был бы таким вежливым, если бы знал, что его усилия избежать подозрительности Шаметта напрасны. Однако этого он знать не мог и даже ничего не заподозрил вначале, когда вошел в мастерскую и увидел сидящего на стуле, принесенном из кухни, Шаметта. Если Роджер и надеялся на что-то, так это на то, что Леония не заупрямилась и не разругалась с ним. Он не ожидал от нее такой глупости, потому что объяснил, что Шаметт обладает настоящей властью в революционном правительстве и с ним нужно считаться, но… Его мысли сбились, когда Шаметт резко сказал:
