Сари Робинс - Что надеть для обольщения
Прескотт почувствовал необходимость переговорить со своим дедушкой. Обняв Эдвину за талию, он кивнул:
– Уверен, скоро мы обо всем узнаем. – «Как только я побеседую с сэром Ли». – А теперь давайте отпразднуем эти радостные события: то, что Джинни вернула свои письма, а мерзкого шантажиста арестовали.
– Нам нужно отметить много приятных событий! – добавила Дженел, и ее глаза радостно заблестели. – Я так счастлива, что нашелся ваш родной дедушка. Мне сэр Ли с первого взгляда понравился. Он очень милый и обходительный.
Прескотт вскинул голову:
– Да, но не всегда.
– Прескотт, вы простили его? – с надеждой спросила Эдвина, глядя ему прямо в глаза.
– Наверное. Хотя печаль по-прежнему гложет мое сердце. Не все можно забыть, однако… Я не таю на него зла. Ему пришлось много выстрадать… – Прескотт пожал плечами. – Мне еще о многом надо поразмыслить. Но я не сомневаюсь: постепенно жизнь расставит все на свои места. Все будет хорошо… со временем. Мне только хотелось бы… – В горле у Прескотта встал комок, мешая ему говорить. – Жаль, что этого не сможет увидеть директор Данн… Он бы порадовался за меня…
Дженел неожиданно схватилась за голову:
– Боже мой! Из-за всех этих волнений я чуть не забыла самое главное. Я пришла предупредить вас, Прескотт!
– О чем?
– Сюда направляется граф Вуттон-Баррет! И он вне себя от гнева!
Глава 34
Новое столкновение было неизбежно, но Прескотт надеялся, что оно произойдет не на глазах у Эдвины. Дженел всплеснула руками: – Только графа нам здесь не хватало!
Встревоженная Эдвина схватила Прескотта за руку.
– Я не позволю им арестовать вас. Мы найдем способ, как все остановить… Я что-нибудь придумаю…
– Я имел несчастье ударить графа. Он не допустит, чтобы это сошло мне с рук. – «И уж точно не позволит жениться на своей дочери. Не такой он человек». – Однако как бы там ни было… Дивейны борются до последнего, – пробормотал он себе под нос.
Дженел в ужасе заламывала руки.
– Что же нам делать?
Джинни поспешно спрятала любовные письма обратно в сумку и выпрямилась.
– Как вы думаете, сэр Ли сможет нам помочь?
У Прескотта потеплело на душе: Джинни сказала «нам помочь». Значит, она считает его своим. Обращаясь к Джинни, он проговорил с улыбкой:
– Вы, дамы, умеете дать понять человеку, что его приняли в свой круг.
– Приняли в свой круг? – воскликнула Дженел. – Да вы давно нам как родной, Прескотт!
– Мы все в вас просто души не чаем, – призналась Джинни.
Эдвина прижалась к Прескотту и подтвердила:
– Да. Мы вас обожаем, Прескотт.
Сердце Прескотта радостно забилось.
– И вы, Эдвина? Вы серьезно?
Она подняла на него полные нежности глаза:
– Я люблю вас, Прескотт. Всей душой.
Его охватила безмерная радость. Неужели звезды благоприятствуют ему?
– Правда?
– Правда. Я никогда никого так не любила. – Эдвина немного отодвинулась от Прескотта, чтобы заглянуть ему в глаза. – Нам не обязательно жениться. Мы можем оставить все как есть. Я останусь с вами на любых условиях, которые вы мне готовы предложить.
В этот миг дверь широко распахнулась, и с порога раздался громкий голос графа Вуттон-Баррета:
– Может быть, мое слово тоже что-то значит, Эдвина? – На его побагровевшем от гнева лице красовался распухший, увеличившийся в размере нос. Глаза у графа горели, как раскаленные угли. Весь его вид выражал готовность бросить вызов любому, кто посмеет ему перечить.
Прескотт напрягся всем телом и сильнее прижал к себе Эдвину, как будто стараясь ее защитить. Несмотря на то, что эта женщина, несомненно, обладала большим мужеством, она не могла не любить своего отца и боялась его потерять.
«Она любит меня! Она и вправду меня любит!» – вертелось в голове у Прескотта. Он старался сдержать свою радость, понимая, что наступил очень важный и опасный момент, который мог стать решающим для Эдвины и для их будущего. И от которого, возможно, зависела жизнь Прескотта.
– Какой приятный сюрприз, ваше сиятельство, – присела в реверансе Дженел, а затем подошла к Прескотту и встала рядом с ним. – Не знала, что вы присоединитесь к нам на этой загородной вечеринке.
Джинни приблизилась к Эдвине и небрежно кивнула, сухо поздоровавшись с графом:
– Здравствуйте, ваше сиятельство.
Прескотт ожидал увидеть за спиной у графа нанятых им полицейских, которые пришли его арестовать, или хотя бы пару мускулистых слуг, готовых схватить его в любой момент.
С презрительной гримасой на лице граф молча смотрел на Прескотта. Мучительная пауза затянулась. Напряжение нарастало. Все присутствующие замерли. Воздух в комнате, казалось, был наэлектризован.
Граф Вуттон-Баррет стоял, то сжимая, то снова разжимая кулаки.
– Прошу вас убрать ваши руки от моей дочери, мистер Дивейн. Я желаю переговорить с ней. С глазу на глаз.
Прескотт только еще крепче прижал к себе Эдвину.
– Нет. Я не отпущу ее.
Эдвина отстранилась от Прескотта.
– Отпусти меня, Прескотт. Я хочу поговорить с отцом.
Он нехотя подчинился.
– Но я не собираюсь уходить отсюда.
– Не надо уходить. – Посмотрев на Прескотта ободряюще, Эдвина повернулась лицом к графу Вуттон-Баррету. Она расправила плечи и гордо вскинула голову. Ее прелестное лицо выражало решимость. – Мне жаль тебя расстраивать, отец, но я буду делать все, что в моих силах, чтобы противостоять тебе и твоей воле. Я костьми лягу, но не допущу, чтобы хотя бы волосок упал с головы Прескотта.
Граф прищурился. А потом поморщился, словно ощутил резкую боль.
– Ради него ты отвергнешь свою семью?.. Сможешь отказаться… от всего?
– Отказаться?.. – Голос Эдвины дрогнул. – Нет, я не хочу этого делать, отец, но если у меня нет другого выхода…
Это был как раз тот момент, когда Прескотт мог бы вмешаться, выйти вперед и заявить о своем намерении порвать с Эдвиной, чтобы вернуть ее в семью и предостеречь от трагической ошибки, которую в свое время совершила его мать.
Однако Прескотт не мог этого сделать. Его ноги словно приросли к полу. Он не двинулся с места.
У него язык не поворачивался сделать такое заявление, которое шло вразрез с его сердцем. Прескотт не собирался приносить в жертву свою любовь! Ведь он любит Эдвину. И что самое замечательное, это чувство взаимно.
Эдвина подняла голову и приблизилась к Прескотту.
– Вот человек, который не отходил от моей постели, когда я была больна, защищал меня и моих друзей, показал мне на деле, как можно прощать то, что простить невозможно… Он научил меня быть женщиной, которой я желаю быть… – Эдвина глубоко вздохнула. – Я не могу заставить тебя не отвергать Прескотта и не отрекаться от меня, но я ни за что не покину его. Ни ради тебя, ни ради кого бы то ни было.
