Валерия Вербинина - Синее на золотом

– Интересно, что вы сделаете со мной? – с вызовом спросила Амелия. – Перережете мне горло, как несчастному кучеру Реми?

Ларсак вопросительно обернулся к Оливье.

– Это я его убил, – мрачно ответил тот. – Я думал, что он доносит на нас.

– Неужели вы это сделали? – бросила Амелия. – Я-то полагала, это больше в духе вашего друга. – И она кивнула на Армана.

– Довольно, довольно, – вмешался Робер де Ларсак, который, похоже, решил взять на себя роль обвинителя. – Сейчас, сударыня, вас должна больше заботить ваша собственная судьба. – Он обернулся к брату Анриетты. – Посмотрите как следует, Никола. Эту особу вы отвели к герцогу Йоркскому, считая, что она передает важные и, главное, достоверные сведения от вашей сестры?

– Да, – хмуро ответил Никола, – это она.

– Теперь вы, Себастьен. Верно ли, что вы и ваша жена просили эту особу передать герцогу, что в городе собрано не меньше десяти тысяч солдат для его защиты?

– Не десяти тысяч, а трех, – поправил его Себастьен.

– Которые, однако же, в передаче этой особы превратились в десять, – мягко заметил Робер. – Что заставило его высочество принять несколько неверных решений и дать передышку осажденным, вследствие чего они сумели уничтожить наши корабли и как следует подготовились к осаде. – Он королевски пожал плечами. – И это не единственный странный поступок этой особы. Достаточно вспомнить хотя бы доносы, которые отправлялись в революционный комитет…

Тут Амелия не выдержала.

– Я никогда не писала доносов, – отрезала она. – Это скорее специальность мсье, – она глазами указала на Себастьена.

– Но вы не отрицаете, – вкрадчиво промолвил Ларсак, – что нарочно ввели герцога Йорскского в заблуждение относительно истинного числа солдат в Дюнкерке?

И Арман, хоть он и отменно владел собой, все же вздрогнул, когда услышал совершенно равнодушное:

– Нет, не отрицаю.

Робер де Ларсак весь подобрался, как зверь, готовый к прыжку.

– И вы не графиня Амелия фон Хагенау, урожденная фон Нейхард, – промолвил он. – Потому что она умерла от оспы больше года тому назад.

– Нет, – еще равнодушнее ответила Амелия, – не она.

Арман закусил губу. Это становилось невыносимым. Он был готов встретиться с врагами на поле битвы, в осажденном городе, где угодно; но видеть, как в унылой комнате унылого замка мучают эту бледную женщину с пепельными губами, было выше его сил.

– Вы шпионите для этого гнусного Робеспьера? – допытывался Ларсак. – Или ваш хозяин – неведомый господин Сибулетт?

– Я не шпионка.

– Но вы сознаетесь, что нанесли нам непоправимый урон? – вспылил Никола. – К чему эти условности?

Амелия поморщилась и, стянув полотенце со лба, приподнялась на кровати. Ева бросилась к ней и помогла ей сесть.

– Да, – совершенно спокойно сказала Амелия, – я вредила вам везде, где могла и как могла. Потому что я вас ненавижу.

И, услышав, как зазвенел ее голос, даже видавший виды де Ларсак немного растерялся.

– Мы ничего вам не сделали! – возмутился Себастьен.

– Это вы так думаете, – возразила Амелия. Ее щеки окрасились бледным румянцем. – И впредь, когда вы обращаетесь ко мне, прошу вас титуловать меня «ваша светлость», раз уж вы считаете себя настоящими аристократами, а не сторонниками республиканцев, которые титулов не признают.

– С какой стати мы должны так вас называть? – надменно осведомилась Тереза.

– Потому что я принцесса Амелия Винтербергская, – ответила Амелия.

Никола де Флавиньи застыл на месте. Робер де Ларсак остолбенел. И тут Арман понял все… Понял, почему на ее лице было такое отвращение всякий раз, как он сталкивался с ней; понял, почему она не хотела его видеть, почему она не хотела ничего знать о его любви. Все из-за дуэли, на которой был убит человек – дуэли, после которой Армана выслали за пределы страны, равно как и секундантов, Никола де Флавиньи и лорда Огастеса Келсо. Ведь это она и мать убитого добились этой высылки; его даже не выслушали, не пожелали знать, что он не виноват, совсем не виноват…

– Ваш муж – принц Винтербергский? – пролепетал Себастьен.

– Был, – холодно ответила Амелия. – Теперь я вдова по милости вашего друга Армана, который его убил. А моему мужу было всего двадцать один год!

– Я не убивал его! – отчаянно вскрикнул Арман. – Бог свидетель, я не убивал его!

– Лжете! – закричала Амелия. – Вы лжете, вы всегда лжете, вы никогда в жизни не говорили ни слова правды! Вы убили моего мужа! Вот он стоит, ваш секундант, будь он проклят! – И она выбросила вперед руку, указывая на Никола. – Но вы побоялись входить в дом, когда привезли тело! Трусы, жалкие трусы! Вы послали вместо себя доктора! И он мне сказал, что я вдова! Что моего мужа больше нет! Что он погиб на дуэли с каким-то роялистом, человеком без родины и чести! С которым поссорился на новогоднем маскараде в доме моей сестры… моей сестры, боже мой! И еще он мне сказал, что это несчастье, но что мне надо жить дальше, и добавил, что дуэль была честной! Боже мой! Да какое мне дело, какой она была? Почему я должна была потерять мужа, которого любила, и потерять… все потерять…

Она не могла продолжать. Задыхаясь от рыданий, она повалилась лицом в подушку.

– Черт возьми, – растерянно промолвил Ларсак. Больше ему не пришло в голову ничего, что могло хоть как-то выразить его чувства.

В следующее мгновение Арман де Бельфор поднялся с места, вытащил из-за пояса пистолет, подошел к Никола и направил дуло ему в лоб.

– Мне надоели эти игры в прятки, сударь, – сказал он зло, и тут даже Тереза не признала его голоса. – Мне говорили, что вы находитесь в войске, но до сего дня вы упорно избегали встречи со мной. Согласен, на моей совести много грехов, но я не убивал человека, о котором тут только что говорилось. Кто-то другой убил его, прикрывшись моим именем, а вы и почтенный лорд почему-то промолчали. – Он взвел курок. – Ну? Так кто это был? Только не вздумайте мне говорить, что пошли секундантом к неизвестному человеку.

Амелия подняла голову. Никола де Флавиньи облизнул губы.

– Полно вам, Арман, – вмешалась Тереза. – Это глупо. Неужели вы и в самом деле собираетесь убить его, если он вам не скажет?

– Я дал слово, – пробормотал Никола, но голос его прозвучал тускло и неубедительно.

Арман покачал головой.

– Слово аннулируется, – сказал он. – Ну? Так кто был этот храбрец, который даже имя свое побоялся называть?

– Уберите пистолет, Арман, – сказал Оливье спокойно. – Это смешно. Кстати, этот храбрец – я, если вам интересно. – Он с вызовом встретил взгляд Амелии. – И, поверьте, мне искренне жаль, что вы не умерли вместе с вашим горячо любимым супругом. Это избавило бы нас от множества хлопот.