Сара Маклейн - Десять правил обольщения
— Ты знала обо мне раньше.
Она драматическим жестом прижала ладонь к сердцу.
— Милорд! Как вы могли даже вообразить, что в этой великой стране найдется хоть одна женщина, которая бы вас не знала? Ну ладно, нам даже не надо было иметь подписку на «Жемчуга и мантильи», чтобы опознать подобный — она сделала паузу и произнесла с ударением — «образец мужественности»… когда он оказался перед нами.
Ник сердито нахмурился, услышав дурацкую цитату.
— Вам кажется, что это очень забавно, леди Николас.
— Я уверена, что это чрезвычайно забавно, лорд Николас, — с усмешкой ответила Изабель. — Прежде всего я подумала, что могу заполучить твою экспертизу моей коллекции.
Ник рассмеялся и, протянув руку, поправил выбившийся на ветру темно-рыжий локон, затенявший ей лицо. Когда он коснулся ее, они оба перестали смеяться, и Ник, обхватив своей широкой ладонью затылок Изабель, притянул ее к себе и поцеловал в теплые улыбающиеся губы. Его поцелуй был глубоким и нежным, пробудившим волну удовольствия глубоко у нее внутри. Она вздохнула возле его губ, и он осыпал легкими поцелуями ее щеки, кончик носа и лоб и только после этого отстранился.
— Ну что ж… Похоже, ты получила больше, чем рассчитывала.
Изабель сделала вид, будто осматривает его критическим взглядом.
— Похоже, что так.
Тот глупый журнал был прав. Ник представлял собой выдающийся образец мужчины.
И он ее муж.
Эта мысль потрясла ее до глубины души.
Их взгляды встретились, и пульс ее участился, когда она увидела страсть в его глазах. Она затаила дыхание, ожидая его ответа.
— Я думаю, что ты самая потрясающая женщина из всех, кого я знал.
Рот ее удивленно открылся при этих словах, таких неожиданных, и он несвязно продолжал, обхватив ладонями ее лицо:
— Ты такая сильная и прекрасная. Замечательная. И полная страсти. Я безумно хочу быть рядом с тобой. — Он прижался лбом к ее лбу и продолжил: — Я не знаю, как это случилось… но, кажется, я полюбил тебя.
Изабель потеряла дар речи.
Неужели это правда?
Он полюбил ее.
Эти слова эхом отдавались у нее в голове, не давая возможности думать ни о чем другом.
А потом он поцеловал ее, и она вообще утратила всякую способность мыслить.
Признавшись Изабель в любви, Ник почувствовал, будто внутри его что-то необузданное и могучее вырвалось на свободу. Не отрываясь от ее губ, он снял ее с подоконника и отнес на небольшой островок зеленой травы среди развалин замка. И они долго стояли там в объятиях друг друга, слившись в горячем поцелуе. Ник остро ощутил всю разницу переполняющих его в этот момент эмоций с тем, что ему доводилось испытывать прежде… полностью осознал неистовую могущественную природу своего стремления заняться любовью с женой.
С женщиной, которую так беззаветно любил.
Когда ее пальцы устремились к пуговицам его сюртука и жилета, Ник оторвался от ее губ, тяжело дыша, и сбросил с плеч эти детали одежды. Затем снова жадно завладел ее ртом в страстном поцелуе. Изабель распахнула его рубашку, и ее ладони, проникнув под полотно, принялись исследовать его широкую теплую грудь. Прикосновение ее пальцев к обнаженной коже причиняло ему сладкие мучения, и Ник, прервав поцелуй, стянул рубашку через голову и отбросил в сторону. Ветер подхватил ее и унес за стены их убежища.
Ник протянул к ней руки в стремлении снова поцеловать, но Изабель увернулась, устремив взгляд на его грудь.
— Нет, — сказала она голосом, исполненным внутренней силы, той самой, которая возбуждала в нем страстное желание овладеть ею. — Я хочу тебя видеть.
Она подошла ближе, не давая ему обнять ее, и пробежалась ладонями по его груди и рукам.
— Ты такой широкоплечий… такой загорелый… как это получилось?
Ник лихорадочно подбирал слова, обезумев от ее прикосновений.
— У меня поместье под Лондоном… я люблю работать в поле.
Она взглянула ему в глаза из-под отяжелевших век, и Нику пришлось сжать кулаки, чтобы удержаться и не схватить ее в объятия и не поцеловать.
— Разве ты не надеваешь рубашку?
— Не всегда.
— Как неприлично, — прошептала она, осыпая легкими влажными поцелуями его широкую грудь, пока он окончательно не потерял самообладание.
Чтобы совсем не сойти с ума, Ник схватил ее, завладев губами, а затем повернул спиной к себе и занялся длинным рядом пуговиц на платье, нежно целуя в шею. Изабель задохнулась от удовольствия. Когда платье было расстегнуто, Изабель придержала его на груди и повернулась к Нику. Ее прекрасные карие глаза светились знойным обещанием. Она разжала руки, и лавандовая ткань маленьким озерцом опустилась к ее ногам.
Ник медленно глубоко вздохнул, чтобы сохранить выдержку, и, снова повернув Изабель кругом, принялся распускать шнуровку ее корсета.
— Ненавижу ту женщину, которая изобрела корсет, — проворчал он.
Изабель рассмеялась, взглянув на него через плечо.
— С чего ты решил, что корсет изобрела женщина?
— Потому что мужчина никогда бы не сделал его таким сложнопреодолеваемым.
Тут злополучный предмет туалета соскользнул с нее, и Ник снова повернул Изабель лицом к себе, стряхивая ладонями с ее плеч бретельки сорочки, пока она не предстала перед ним полностью обнаженной под летним небом, среди разбитых стен старого замка. Его взгляд блуждал по ее прекрасному телу, пылавшему от возбуждения, смешанного со смущением.
— Ну вот, — протяжно произнес он; его голос с трудом можно было узнать из-за переполнявшего его желания. — Иди сюда.
И Ник притянул ее к себе. Ее обнаженные груди прижались к его твердой груди, когда он властно завладел ее ртом в сокрушительном поцелуе, глубоко проникая языком внутрь. Обхватив ладонями ее груди, он теребил их чувствительные вершинки, пока они не превратились в твердые изнывающие комочки плоти. Изабель вскрикнула возле его губ, и он вознаградил ее, прильнув ртом к одной из этих вершинок, дразня ее зубами и языком и легким, сводящим с ума посасыванием, заставившим ее извиваться в его объятиях. Одной ладонью он проник ей между ног, раздвинув мягкие завитки, прикрывавшие вход в ее сокровенное место, и, скользнув одним пальцем внутрь, нащупал средоточие ее женственности и принялся поглаживать его круговыми движениями. Он ласкал ее так до тех пор, пока уже не в состоянии был выносить ее судорожные вздохи.
Тогда он уложил ее на мягкую траву, словно жертву, раздвинув ей ноги и открыв ее солнцу, ветру и небу, а сам присоединил второй палец к первому, неуклонно подводя ее к пику наслаждения, наблюдая, как глаза ее затуманились от страсти.
