Леди, берегитесь! - Джо Беверли
Судья повернулся к Дариену, и ему показалось, что, несмотря на все сказанное, он бы арестовал его под любым предлогом.
— Единственное, что мы можем сделать, чтобы утихомирить их, милорд, так это обыскать ваш дом, если вы любезно с этим согласитесь. Ваши слуги отказываются отпирать дверь.
— По моему приказу. Но я ничуть не возражаю против осмотра, проведенного надлежащим образом. Возможно, стоит взять с собой одного-двух достойных людей из толпы, а если еще в этом поучаствуют герцог и капитан Уоринг, я буду вполне удовлетворен.
Судья повернулся к толпе и указал на двух человек, хорошо одетых и трезвых. Это оказались мистер Хоббс, обувщик, и мистер Линлитгау, банковский клерк.
Ившем громовым голосом сообщил толпе, что происходит, и добавил, что всем пора разойтись и заняться собственными делами, но никто не последовал его совету. В нетерпении все ожидали доклада по результатам осмотра.
Ившем стоял рядом с Дариеном, который был рад, что здесь присутствовал Ван. Судья и толпа напомнили ему свору хорошо натренированных сторожевых собак — молчаливых, но готовых растерзать на клочки, если двинешься с места.
Через пятнадцать минут четверо мужчин вернулись и доложили результаты Ившему, а тот проревел их толпе:
— В особняке не обнаружено никаких следов крови, беспорядка или насилия. Не обнаружено и тела. То, что произошло, чья-то злобная выходка, и если тот, кто устроил ее, будет найден, то подвергнется наказанию. А теперь отправляйтесь отметить день Господень, иначе я применю силу и вас разгонят.
Это заставило прийти толпу в движение, и люди стали медленно покидать площадь.
Дариен вместе с герцогом и Ваном зашли в садик посмотреть на жертву насилия. Голубое платье сбивало с толку, но это все-таки была свинья. Горло перерезано, и на пиршество уже слетелись мухи.
— Довольно молодая, — заметил Дариен.
— Еще года нет, — согласился герцог.
— С такой легче управиться, — высказался Ван. — Как вы думаете, фунтов пятнадцать? Мужчина может без особого труда перетащить такую ношу, но, как сказала Мария, визгу не оберешься.
— Может, ее напоили? — предположил Дариен.
— Это мысль, — согласился Ван. — По крайней мере хоть погибла бы счастливой…
Рядом возник судья, явно раздраженный их профессиональным разговором, и спросил Дариена:
— Что нам делать с ней, милорд?
— Ко мне это не имеет никакого отношения, сэр, но я заплачу за разделку туши и раздачу ее в благотворительных целях. — Он тщательно следил за своим тоном: ни к чему было создавать себе еще одного врага. — Благодарю вас за прекрасное урегулирование дела, Ившем. Это могло вылиться в беспорядки.
Судья потеплел.
— Действительно, могло, милорд. И мне приятно видеть вас незапятнанным. Такие сенсационные преступления могут сильно затягиваться, однако.
Это было предупреждение, и когда он отошел, чтобы сделать распоряжения насчет туши, Дариен задумался, каких шагов от него ожидали, и обернулся к дому.
— Был бы рад никогда не переступать его порог, но я не уеду отсюда.
— Ты мог бы убрать эту проклятую собаку над входом.
— Она вырезана из цельного камня.
— Сбей молотком.
— Так просто! — ответил Дариен с резким смешком. — Хорошо, только не прямо сейчас. Все, что я предприму немедленно, будет считаться проявлением нечистой совести.
— Тогда давай вернемся ко мне и решим проблему.
— Дай мне несколько минут переговорить со слугами.
Он нашел Пруссоков на кухне: те пили чай, в который, несомненно, добавили бренди. Ему показалось, что у них есть на это право.
— Где Лавгроув?
— Он ушел, милорд, — сказала миссис Пруссок, напряженно ухмыльнувшись. — Сказал, что не может вынести такой нагрузки, и забрал серебряную подставку с письменного стола в кабинете, милорд. Может, еще что-нибудь, я не знаю.
— Вы не могли остановить его?
— Мы были с ним на ножах, сэр.
Дариен обуздал свой темперамент.
— Спасибо, что следовали моим распоряжениям. Меня какое-то время не будет дома.
Думаю, можно не напоминать, что следует продолжать соблюдать бдительность. Никого не впускать.
Мог ли Лавгроув воспользоваться разыгравшейся драмой как прикрытием для воровства? Для человека слабого с тягой к алкоголю такое возможно.
Дариен быстро прошел к себе. Тут вроде бы ничего не пропало, но когда он спустился в кабинет, там действительно не было на столе подставки для перьев и карандашей. Наличность на текущие расходы, драгоценности и важные документы он держал в сейфе, который был спрятан за книжным шкафом. Лавгроув не мог знать о нем. Сам Дариен не знал о его существовании, пока поверенный не сообщил ему об этом. Существовало только два ключа: один он держал при себе, а второй находился у поверенного.
Повернув шкаф, Дариен ключом открыл металлическую дверцу и обнаружил, что, как и ожидал, здесь ничего не потревожено. В любом случае это была дикая идея. Ему было много чего известно о хронических пьяницах, чтобы определить настоящего: эти люди не способны планировать какие-либо сложные действия. Да он и не думал, что его камердинер мелкий воришка. Трус — да, но уж никак не вор, разве что бренди.
Дариен был уверен, что Пруссоки воспользовались бегством камердинера как причиной для того, чтобы стащить что-нибудь. Просто уволить или вызвать полицейских, чтобы расследовать их преступления? С этим, конечно, можно подождать.
Он решил никуда не уезжать и сказал об этом Вану, а потом принялся изучать отложенные инвентарные ведомости. Таким образом по крайней мере можно избежать встреч с Теей. Чем дальше она будет от Фокстолла, который был непонятно где, и от таких проделок безумного шутника, тем лучше.
Но из-за постоянных посетителей он не мог как следует вникнуть в описи. Казалось, что каждый человек, с которым у него сложились хорошие отношения, пришел, чтобы выразить ему поддержку. Из-за скопления народа ему стало не до смеха, в особенности когда Сент-Рейвен безжалостно убрал все льняные покрывала с мебели в гостиной и потребовал себе чаю. Когда Пруссок принес чай, волосы у него встали дыбом.
Если дух проклятого Маркуса все еще находится здесь, то к полуночи, когда гости разойдутся, волосы у него тоже будут стоять дыбом.
После всего этого Дариен почти не удивился, когда следующим утром, вернувшись с верховой прогулки, обнаружил, что Пруссоки исчезли. С другими ценными безделушками, конечно. Он опять отправился на конюшню поговорить с Нидом.
— Не хожу утром в
