Ли Бристол - Серебристые сумерки
Анна подняла руку, как будто хотела дотронуться до распухшего лица, но рука повисла в воздухе. Она сама во всем виновата, она не стала слушать Джоша, когда он просил поверить ему. У нее не хватило ни веры, ни силы воли, чтобы стать на его сторону. И теперь Анна не могла просить Джоша простить ее за это. Не могла даже простить себя сама.
Анна заговорила, стараясь, чтобы ее голос звучал твердо:
– Поедем… домой. Позволь мне…
Джош медленно покачал головой:
– Нет, со мной все в порядке. Я и так доставил тебе столько неприятностей, поэтому думаю, – ему еще никогда не было так трудно произносить слова, – мне лучше уехать отсюда.
Вот и все. Джош ждал, что теперь он почувствует облегчение, он ожидал радости хотя бы оттого, что просто остался в живых. Но он посмотрел на Анну и не ощутил ничего, кроме внезапного головокружительного желания. Оказывается, еще не все. Наверное, это никогда не кончится.
Джошу захотелось обнять Анну, но он не мог этого сделать. Слишком много вины, слишком много боли, слишком много лжи разделяло их. Это нельзя было вычеркнуть. Джош мог только попытаться найти какой-то способ, чтобы жить с этим прошлым.
Анна почувствовала, как жизненные силы уходят из нее.
– А куда… ты поедешь? – Голос ее был едва слышен. Джош медленно повернул голову к горизонту, где сквозь остатки серого мрака ночи уже пробивались розовые лучи солнца. Куда он поедет? В двух тысячах миль отсюда жила его семья, которую он, оказывается, вовсе не знал. А здесь, в Техасе, находился дом, порога которого он уже не сможет перешагнуть, и женщина, которую он едва не погубил.
– Не знаю, – медленно произнес Джош. – Есть еще много мест, которых я не видел. Думаю, где-нибудь найдется дело для бездомного ковбоя.
Он еще раз оглядел просторные поля и смутные силуэты холмов позади них. Взгляд Джоша был полон сожаления.
– Забавно, я приехал сюда, чтобы узнать правду, а попал в ловушку собственной лжи. Думал, что у меня многое украли – родовое имущество, гордость за собственное имя, и я посчитал, что смогу вернуть кое-что из этого, если сделаю ранчо таким же процветающим, каким оно было раньше. И имя Филдингов обретет былую славу… Но сейчас это уже не имеет никакого значения. – Джош внимательно посмотрел на Анну. – Наверное, ты права: времена меняются, и нет смысла оглядываться назад. Ты все делаешь правильно, Анна, и не позволяй никому разубедить тебя.
Анна почувствовала комок, подступивший к горлу. “Нет, – захотелось закричать ей, – не делай этого…” Однако она не смогла произнести ни слова, а только кивнула.
Джош продолжал смотреть на Анну, и в глазах его была боль и пустота. Как же ему хотелось, чтобы все вышло по-другому! Чтобы он сам мог стать другим. Если бы можно было одним движением руки стереть последние несколько недель, все обиды, всю ложь и стать достойным любви Анны. Но сделанного не воротишь.
– Я не могу измениться, Анна, – признался Джош. – И здесь я чужак.
Не шевелясь, Анна смотрела, как он взял в руки поводья. Сердце ее разрывалось на части, пустота буквально пожирала ее, не оставляя ничего, кроме ощущения беспомощности. Джош прав. У него здесь ничего не осталось… у них обоих ничего не осталось, кроме разбитых надежд, океана боли, предательства. Да, так будет лучше. Ни один из них не сможет измениться, и с этим ничего не поделаешь.
Джош замешкался. Луч надежды блеснул на секунду, но тут же исчез. Джош повернул голову.
– К зиме еще многое надо успеть. – Голос его звучал напряженно, как будто слова давались ему с большим трудом. – Отбраковать животных, отловить в лесах телят… Деньги, которые за скот дадут на рынке весной, тебе будут не лишние. А лучше всего найти хорошего управляющего.
Анна выпрямилась и расправила плечи. Ну вот и все. Они расстаются.
– Мне не нужен управляющий, – заявила она. – Я теперь знаю, что нужно делать, я сама справлюсь.
Анне показалось, что Джош улыбнулся.
– Да, – согласился он, – пожалуй, справишься. Боль пронзила его, когда он вскакивал в седло, но это была боль не только от ран и сломанных ребер. Джош превозмог ее и не обернулся.
Анна стояла не шевелясь, высоко подняв голову, крепко сжав кулаки, и наблюдала, как лошадь Джоша медленно тронулась с места. Не надо было ему вообще приезжать сюда, не следовало позволять ему остаться на ранчо! С самого начала их отношения стали вереницей ошибок, и вот сегодня Джош едва не погиб. Оставалось только одно – постараться все забыть и начать жизнь заново.
Но она никогда его не забудет, она не знает, ради чего стоит начинать жизнь заново. Наверное, единственное, в чем бы она могла проявить свое мужество, которым когда-то так гордилась, это с достоинством перенести поражение.
Но мужество оставило ее.
Она разозлилась на себя, и это придало ей силы, глаза засверкали, щеки запылали.
– Ну и уезжай! – закричала Анна. – Уезжай отсюда! – Она сделала несколько торопливых шагов, но затем остановилась, тяжело дыша. – Однако это не спасет тебя, Джошуа Коулман Филдинг! Ты от меня так легко не избавишься!
Джош остановился. Он сидел на лошади неподвижно, спиной к Анне. Анна сделала еще шаг вперед, и тут Джош медленно развернул лошадь.
Анна почувствовала, как застучала кровь в висках, казалось, с каждым ударом сердце ее увеличивалось в объеме. Анна стояла, не шевелясь, и смотрела на Джоша. Все ее существо тянулось к нему. Анна взглянула ему прямо в глаза.
– Я буду воздухом, которым ты дышишь, солнечными лучами на твоем лице, той болью, которую ты ощутишь в темноте одиночества, – тихо промолвила Анна. – Я буду тем именем, которое ты станешь выкрикивать в ночи, тщетно ожидая ответа. Я буду лихорадкой в твоей крови, голодом, который невозможно утолить. Я буду преследовать тебя, Джошуа Коулман Филдинг, каждую минуту, днем и ночью, всю оставшуюся жизнь. Ты никогда не избавишься от меня.
Отголоски слов повисли между ними, словно застывшее в воздухе эхо. Казалось, все замерло, даже дыхание, даже солнце остановило свой восход. А потом Джош медленно спешился.
Он сделал шаг навстречу Анне, потом второй. Со сдавленным криком Анна преодолела разделявшее их расстояние. Их руки сплелись, дыхания и сердцебиения перемешались, они с неистовой силой сжимали друг друга в объятиях, а солнце тем временем уже взошло, и наступило новое утро.
Эпилог
1 января 1900 года
Вся мебель из холла, гостиной и столовой в доме на ранчо “Три холма” была вынесена, вместо нее расставили ряды стульев, и каждый ряд украсили шелковыми лентами и гирляндами зеленых веток. На стульях расселись празднично одетые гости, это были самые лучшие люди округа.
