Маргарет Джордж - Дневники Клеопатры. Восхождение царицы
Признаюсь, что мысль о купании одолевала меня на протяжении путешествия почти так же настойчиво, как мечта об уединении. В нашем дворце множество бассейнов, и купание есть элемент повседневной жизни, но за пределами Александрии все иначе. Дома наместников областей — я обычно останавливалась у них — представляли собой, как правило, просторные особняки из выбеленных глинобитных кирпичей, с огороженным садом и неизменным декоративным рыбным прудом, обсаженным пальмами. Посидеть вечером возле дышащего прохладой водоема было приятно, но вздумай кто-то в него залезть, это вызвало бы переполох среди рыбешек. И вообще, купание больше в ходу у детей, чем у взрослых. В Риме — мне об этом рассказывали, а впоследствии я убедилась сама — бани играют заметную роль в повседневной жизни, но там это нечто особенное. Они служат не только для поддержания чистоты (как у греков) или для удовольствия (как у детей). Нет, римляне ухитрились превратить их в очаги политических интриг, сплетен и заговоров. Как, впрочем, любые общественные места.
Но довольно о римлянах. Почему я позволяю им вторгаться в мои воспоминания о сумерках в Верхнем Египте? Я помню, как молча ждала появления вечерней звезды, а когда увидела ее, встала со скамьи и направилась к краю озера, хлюпая босыми ступнями по подступающей нильской воде. Воды озера и реки разделяло около шести локтей.
Я двинулась к ступенчатому спуску, откуда жрецы в ритуальных одеждах наполняли свои священные сосуды, и остановилась на нижней надводной ступени, глядя на незнакомую темную воду. О глубине озера у меня не было ни малейшего представления. Вполне возможно, оно скроет меня с головой, но от страха перед водой я давно избавилась.
Я ступила в озеро, перейдя на ступеньку ниже — одной ногой, потом другой. Вода была теплой, поскольку целый день впитывала солнце: трудно сказать, где кончается воздух и начинается вода, ибо они имели одинаковую температуру. Еще один шаг — вода достигла колен, а намокший подол моего белого одеяния окружил ноги подобно священному цветку водяной лилии. Мои шаги прогнали по широкой водной глади рябь, бесшумно распространившуюся в самые дальние уголки водоема.
Шаг за шагом я спускалась по каменной лестнице, пока теплая вода не омыла мои плечи нежно, как заботливые руки Хармионы. Ощущая спокойствие, близкое к блаженству, я закрыла глаза и сделала глубокий вздох. Наводнение, судьба народа, спасательные мероприятия, налоги и траты — обо всем этом я подумаю завтра. Не сейчас! Не сейчас!
Оттолкнувшись от ступенек вперед, я зависла в вертикальном положении. Было глубоко, под вытянутыми ногами не ощущалось и намека на дно. Я медленно развела руки и перешла в горизонтальное положение, намереваясь не столько плыть, сколько держаться на плаву и наслаждаться безмятежной леностью.
Небо потемнело, одна за другой начали появляться звезды. Через несколько мгновений край озера пропадет из виду и я уже не смогу определить, далеко ли я от берега. Вокруг меня еще виден белый ореол — мое белое одеяние, но это пока. Придет тьма, и никто не сможет добраться до меня, никто не увидит меня, никто не узнает, что я там…
Нужно было выбраться на безопасное место, пока я могла видеть, куда плыву. Однако вместо этого я медленно поворачивалась в теплой воде, радуясь ощущению невесомости. Невесомость, легкость — вот чего мне так не хватало! Я устала нести на себе бремя царства, устала от постоянной ноши, непосильной и для десяти человек. А ведь я хотела помочь Цезарю и разделить бремя его власти!
«Эта ноша слишком тяжела для одного человека, — говорила я. — Позволь мне помочь тебе».
Какая несусветная глупость! Куда мне, согнувшейся под тяжестью Египта, подставлять свои хрупкие плечи под бремя Цезаря — весь мир?
«Но тебе лишь двадцать два, — зазвучал в голове вкрадчивый голос. — И Египет не просто страна, но одна из самых больших и самых богатых в мире. К тому же с тех пор как ты взошла на престол, боги не жалуют Египет: наслали засуху, а теперь наводнение. Продолжают сказываться последствия войны…»
Усилием воли я заставила этот голос умолкнуть. Сильный находит новые силы, слабый подыскивает себе оправдание. Правда в том, что управлять любой страной — дело нелегкое. Даже у маленькой деревушки есть свои проблемы, и решать их приходится местному вождю. У правителя нет легких путей.
Внутри храма, стоявшего неподалеку, мелькнул свет. Зажигали факелы, пляшущий огонь отражался на воде. Толстые колонны из песчаника словно светились. Между колоннами двигались черные тени, и я даже на расстоянии почувствовала сладковатый запах камфорных благовоний. Жрецы готовили к ночи статую бога в святилище из полированного черного камня.
Я слышала и другие звуки — тревожные, поскольку мне было известно, кто их издает. Священные крокодилы. Их пруд находился на дальней стороне храма, за крепкой изгородью. Когда Нил поднимется еще выше, вода перельется через ограду и крокодилы найдут путь на свободу. Наверное, они возблагодарят Нил за неожиданный подарок судьбы.
Я бесшумно поплыла к дальней стороне озера, к противоположному ступенчатому спуску, уткнулась в каменную лестницу и села на ступеньку, позволявшую мне оставаться в воде. Страхи остались позади, затруднений с возвращением на сушу не предвиделось, и у меня пропало всякое желание покидать озеро. Я могла оставаться здесь, сколько заблагорассудится.
Когда я наконец поднялась по ступенькам, с моего тела струилась вода, как с тела дочери морского бога. Я успела сродниться с плотной водной стихией, и воздух стал казаться неестественно разреженным и холодным.
Впрочем, похоже, и на самом деле похолодало. Я поежилась: мне предстоял долгий путь пешком обратно в город, а я не захватила с собой накидку. В дневное время в Верхнем Египте жарко даже в хитоне из тончайшего полотна, а о верхней одежде и думать не хочется.
Впрочем, я почти радовалась этому холоду: теперь я поняла, каково тем моим подданным, которые по бедности не могут обзавестись теплой одеждой. Мне рассказывали, что некоторые семьи имеют один плащ на двоих: в холодную погоду его надевает тот из супругов, кому нужно выходить из дома. Как вам такое понравится? И это в Египте, в богатейшей стране мира! Надо полагать, участь бедняков в Риме и вовсе ужасна.
«Нет, — строго сказала я себе, — о Риме вспоминать нечего. И незачем. Рим далеко, и вряд ли я его увижу».
Теперь между рекой и священным озером осталась лишь узенькая тропа, да и по той растекалась влага. За время моего купания вода поднялась еще выше. Я выбралась из озера и направилась к сухому месту по лужам, словно ребенок, которому нет нужды думать ни о Риме, ни о дипломатических депешах.
