Мэри Патни - Странные клятвы

– Прости, отец. Мне не следовало так говорить.

– Человек должен быть осторожным, но не надо обращать гнев на беспомощных. А теперь пойдем и позаботимся о ее лошади.

Мериэль очень смутно помнила, как ее раздевали чьи-то заботливые руки, переодевали в теплое, сухое платье и заворачивали в одеяло. Миловидная, сред­них лет женщина кормила ее горячим гороховым су­пом. Она напомнила девушке мать.

Поначалу Мериэль никак не могла согреться, зубы стучали об чашку, но, в конце концов, у нее даже появились силы разглядеть фургон. Ее спасители, очевидно, достаточно богатые люди. Вещи были ук­рыты от дождя и ветра плотной тканью. В основном это была мебель. В дальнем углу оставалось свободное пространство, где располагались в ряд несколько подстилок, на которых, скрестив ноги, сидели две женщины. Тусклая свеча освещала фургон.

Покончив с супом, Мериэль поблагодарила Сару:

– Спасибо, госпожа. Не знаю, как бы я обошлась без вашей доброты и сердечности, – помедлив, она добавила: – Меня зовут Мериэль.

– А меня Сара, – женщина, склонив голову, с любопытством разглядывала собеседницу, поблески­вая живыми темными глазами. – Не сочтите меня дерзкой, если я задам вам вопрос. Что вы делали одна в лесу в такой поздний час?

Девушка с трудом сглотнула:

– Все очень запутанно. Я… со мной произошел несчастный случай, и я не очень хорошо помню собы­тия, – мысль о лорде Адриане казалась невыносимой, и сердце мгновенно заныло от тяжелого предчувствия. Обхватив руками колени, она опустила голову, скрывая слезы.

– Но, конечно, вы помните, что вы – графиня Шропширская?

Мериэль с отвращением посмотрела на Сару:

– Вы хотите сказать, что это правда и я действи­тельно жена лорда Адриана?

– Мы видели вас рядом с владельцем Уорфилда в его замке. Ваша свадьба была совсем недавно, и люди все еще говорят о ней.

Девушка сжала колени.

– Какое сегодня число?

Старая женщина на мгновение задумалась.

– Седьмое июля.

– Тогда все верно, – едва слышно прошептала Мериэль. – У меня выпало из памяти два месяца.

– Не хотите облегчить себе душу рассказом, миледи? – поинтересовалась еврейка. – Иногда беседа с другой женщиной очень помогает молодой жене.

Ее доброта и сердечность казались целительным бальзамом, изливающимся на душевные раны. Заика­ясь и дрожа, Мериэль поведала обо всем, что помнила, начиная с того, как встретила графа в лесу, и заканчивая пробуждением у каменного круга.

Сара внимательно слушала, изредка задавая во­просы и уточняя непонятные детали. Когда гостья за­молчала, женщина удивленно покачала головой:

– Какая странная история – забыть и ничего не помнить о двух таких значительных месяцах в жиз­ни. Конечно, теперь понятно, почему вы испугались, когда очнулись сегодня. Но граф – ваш муж. Вы ка­зались любящей и счастливой парой. Мы это видели сами и слышали от людей. Слуги в Уорфилде про­жужжали все уши, говоря, как вы с лордом Адриа­ном любите друг друга. Разве ваше место не рядом с ним?

– Никогда! – яростно воскликнула Мериэль. – Церковь говорит, что брак считается недействитель­ным, если одна из сторон не по доброй воле вступила в него, и такой союз проклят Богом. Я никогда не согласилась бы стать его женой, если бы не потеряла память и частично разум, – стиснув пальцы, девушка почувствовала, как в кожу больно впилось обручаль­ное кольцо. Она попыталась снять его, но от дождя пальцы распухли, и у нее ничего не вышло.

– Не так-то просто разрешить эту задачу, леди Мериэль, – подала голос старая еврейка. – Вы жена­ты уже несколько месяцев и можете носить под сер­дцем ребенка. Может, я ошибаюсь, но если вы бере­менны, граф не позволит вам уйти от него.

Господи, ребенок! Рука Мериэль потянулась к жи­воту. Память услужливо подсказала сцену на поля­не, когда она очнулась в весьма недвусмысленной позе и мужчина лежал на ней. Казалось, она даже помнит вкус губ Уорфилда и ощущение его внутри себя. Впро­чем, возможно, Мериэль сама способствовала свое­му падению. Мысль об этом вызвала такое отвраще­ние, что ее чуть не стошнило.

Сара обняла несчастную.

– Прости, дитя, у тебя и так есть над чем подумать, а я подлила масла в огонь. Тебе следует пое­хать к брату и пожить у него, пока не решишь, что делать дальше. Может, вспомнишь о счастливом вре­мени, и это поможет по-другому взглянуть на вещи. Твой муж – красивый мужчина. К тому же, как гово­рят, он милосерден и добр, способен понять и про­стить, – женщина усмехнулась. – Уорфилд не позво­лил нам остаться в Шрусбери – он набожный человек, добрый христианин.

– Он не мой муж! – Мериэль прижалась к Саре и сидела так до тех пор, пока не прекратилось голово­кружение. Выпрямившись, девушка задумалась над последней фразой собеседницы.

– Что вы хотите сказать – Уорфилд не позволил вам остаться в Шрусбери?

– Да, ведь ты ничего не помнишь. Мы евреи, леди Мериэль. И простите мне мою вольность, что я гово­рила вам «ты». Мы хотели уехать из Лондона и посе­литься в другом месте, – вкратце женщина поведала о коварном замысле Ги Бургоня и как они узнали правду.

Де Вер с любопытством рассматривала Сару.

– Теперь я вижу, что не только моя жизнь слож­на и запутанна.

Собеседница удивленно подняла брови.

– Вам не следует так смотреть на нас. Евреи не намного отличаются от христиан. Может быть, мы едим другую пищу, но у нас нет рогов.

Девушка вспыхнула.

– Простите, я вовсе не хотела казаться грубой. Просто мне не доводилось встречаться с иудеями, и я не знаю, как себя вести, – помолчав, она добавила: – Вы очень добры ко мне. Если я могу что-нибудь сде­лать для вас…

– Просто протяните руку помощи другой душе, находящейся в беде, – ответила женщина. – Очень поздно, нам обеим пора ложиться. Думаю, мой муж тоже хочет спать.

Мериэль начала извиняться, что задержала своей болтовней гостеприимных хозяев, но Сара не стала слушать и, пожелав спокойной ночи, укрыла Мери­эль одеялом. Едва коснувшись подушки, девушка мгно­венно уснула и не слышала, как, кряхтя и что-то бор­моча, в фургон взбирался Левески.

Путники поднялись на рассвете, наспех позавтра­кав хлебом с сыром, как это делали все добрые хрис­тиане в Эвонли. Все домочадцы Левески были еврея­ми – слуги, родные, и это как-то не вязалось со слухами, будто бедных евреев не бывает и все они богатые ростовщики. Домочадцы держались как одна большая семья, во главе которой стоял Бенжамин. Мериэль это напоминало родной замок с хозяином и хозяйкой. По крайней мере, в поведении и манерах супругов было много общего.

Все слуги относились к девушке сердечно, один только Арон, сын Сары, с подозрением и любопытством бросал на нее косые взгляды. Интересно, сравни­вал ли он ее теперешнее положение со статусом вла­делицы Уорфилда, графини Шропширской? Де Вер содрогнулась от отвращения. Сейчас она не готова думать о времени, которое провела с Адрианом.