Тереза Медейрос - Проклятие королевы фей
— Не будь дурой, сучка, — бросил де Легге, поднимаясь на ноги.
Но Остин знал, что барон не успеет. Что есть силы он натянул цепи, онемев от ужаса и не замечая крови, выступающей на запястьях.
Эжен бросился к окну. Время, казалось, остановилось. Холли послала мужу прощальную улыбку, затем, шагнув с узкого подоконника, скрылась из виду.
32
Крик отчаяния вырвался из груди Остина. Нечеловеческим усилием ему удалось расшатать известку и выдернуть скобы из стены. Эжен успел лишь издать сдавленный изумленный крик, но тут же длинная цепь, мелькнув в воздухе, обвилась вокруг его шеи, и раздался отвратительный хруст.
Швырнув обмякшее тело барона на пол, Остин бросился к окну. Вцепившись руками в подоконник, он, зажмурившись, сделал несколько судорожных вдохов, собираясь с мужеством, чтобы взглянуть вниз.
— Остин?
Услышав этот робкий шепот, Остин в ужасе открыл глаза. Веселое голубое небо насмехалось над ним. О господи, Отец Небесный, неужели ему не будет дано ни минуты скорби и призрак его жены тотчас же начнет донимать его?
— Остин!
Второй призыв прозвучал громче и гораздо раздраженнее. Медленно опустив взгляд, Остин обнаружил Холли, повисшую на плюще на расстоянии вытянутой руки от окна. Одна плеть оборвалась, и Холли испуганно вскрикнула.
Боясь поверить в счастливое избавление, Остин протянул руку вниз. Холли схватилась за нее, и ее дрожащие пальцы убедили Остина, что он имеет дело вовсе не с призраком. Сделав усилие, рыцарь одним рывком втянул Холли в окно. Они упали на грязный пол комнаты, крепко обхватив друг друга.
Холли уткнулась губами в шею мужа, словно не веря, что все испытания позади.
— Я уж подумала, ты оставишь меня висеть там весь день. Я не знала, долго ли смогу продержаться. Если бы ты еще немного помедлил, я бы свалилась на землю.
— Ворчи, ворчи, — прошептал Остин, покрывая поцелуями ее родное, милое личико.
— Я поняла, что, если хоть ненадолго отвлеку его, ты разделаешься с негодяем. — Прижав ладони к его груди, Холли с обожанием посмотрела на мужа. — Я верила в тебя…
Остин сразу же стал серьезным.
— И я в тебя, дорогая жена.
Их губы на мгновение слились в нежном поцелуе. Разжав объятия, Холли и Остин заглянули друг другу в глаза, и вдруг комната озарилась золотистым сиянием. Возможно, Остин принял бы это всего лишь за солнечные лучи, упавшие на висевшую в воздухе известковую пыль, если бы…
Прижавшись друг к другу, они изумленно глядели на внезапно появившийся перед ними сияющий женский силуэт. Золотистый нимб волос обрамлял лицо такой непередаваемой красоты, что Холли бессознательно еще крепче стиснула руки мужа.
Остин узнал бы этот голос везде: звучный, мелодичный, слегка насмешливый.
— Мне только это и нужно было, Остин Гавенмор. Чтобы ты поверил в постоянство женского сердца.
Воздух задрожал, но прежде чем видение полностью растаяло, Остин увидел лицо матери. В ее глазах он прочел полное прощение. Его сердце захлестнула благодарность за этот щедрый и неожиданный подарок.
Неземное сияние исчезло, вернув в комнату унылый полумрак. Мышь, встав на задние лапки, нюхала воздух в том месте, где только что была Рианнон.
Остин и Холли зачарованно переглянулись.
— На тебе и правда лежало проклятие, — прошептала Холли, словно царица фей все еще могла слышать их.
— Да. — Он все еще не мог прийти в себя. — Но теперь оно снято.
Холли, радостно всхлипнув, бросилась в его объятия, и Остин прижал ее к себе. Губы их встретились, и в этот момент снаружи послышался зов труб.
Прошло мгновение, показавшееся вечностью, прежде чем они поняли, что эти звуки означают не небесный праздник любви, а призыв к войне.
Поляна наполнилась мужскими голосами, ржанием лошадей, бряцаньем оружия. Остин и Холли, продолжая держаться за руки, вскочили и бросились к окну.
На поляне происходила ожесточенная схватка между приспешниками де Легге и рыцарями, над головами которых реяли алые с желтым знамена. Во главе всадников под штандартом Тьюксбери скакал на великолепном сером жеребце коренастый рыцарь.
Холли радостно всплеснула руками.
— Это папа прибыл ко мне на помощь!
— Твой отец сохранил бы мне десять лет жизни, если бы сделал это чуть раньше, — со вздохом сказал Остин.
Рыцари в сверкающих доспехах появились на поляне с востока, а с запада ворвалась разношерстная орава валлийцев верхом на могучих битюгах, старых клячах и даже ослах. Вооружены эти люди были кто чем, однако их суровые лица были полны решимости. Их предводителем был не кто иной, как светловолосый молодой человек с забинтованной грудью и левой рукой на перевязи.
— Черт бы побрал этого упрямца! — воскликнул Остин. — Эмрис обещал, что запрет его в замке и не позволит следовать за мной.
— А не сам ли Эмрис скачет позади сына? Он не мог оставить сына без присмотра, — заметила Холли.
При виде стольких вооруженных всадников разбойники, нанятые бароном Монфором, бросились наутек и вскоре скрылись в чаще леса.
Рыцари, возглавляемые графом Тьюксбери, и валлийцы под предводительством Кэри встретились посреди поляны, готовые брать штурмом башню.
Остин вздохнул.
— Нам надо поспешить вниз, пока они не истребили друг друга во имя нашего блага.
Не обращая внимания на протестующее восклицание Холли, он подхватил ее на руки.
— Я боюсь выпускать тебя из рук: вдруг кто-нибудь снова тебя похитит.
Холли приятно было слышать из уст мужа такие слова.
— Теперь, сэр, после того как вы делом доказали свою веру в меня, муки ревности больше никогда не должны донимать вас.
Остин перешагнул через труп де Легге, даже не взглянув на него, и подмигнул Холли.
— Об этом Рианнон ничего не говорила.
— Это моя дочь, поэтому я возглавлю приступ! — раздался на поляне зычный голос графа Тьюксбери.
— Черта с два! — крикнул в ответ Кэри, чья речь была плохо разборчивой из-за разбитой челюсти и распухших губ. — Это моя госпожа! Приступ возглавлю я!
— Ха, приступ! Да ты едва держишься на ногах!
Остин, опустивший Холли у каменной стены, подошел к воинственно настроенному графу и похлопал его по плечу.
Тот, обернувшись, прогремел:
— Не сейчас, парень. Не видишь, я занят?
Остин терпеливо подождал, пока граф снова обернется к нему. Холли не хотела оставаться в стороне от событий и как тень следовала за мужем. Увидев свою дочь, граф широко раскрыл глаза.
— Моя крошка! — воскликнул он, и радостная улыбка засияла на его лице. — Моя милая, драгоценная крошка!
Отец, обняв Холли, покрыл ее лицо поцелуями, и она прильнула к нему, почувствовав вдруг, как сильно по нему соскучилась. Остин тут же приблизился, и Холли испугалась, что двое любящих мужчин сейчас начнут предъявлять друг другу права на нее.
