Патриция Поттер - Молния
Неожиданно она осознала свою наготу. Странно, что при этом она не ощущала никакого неудобства. Было нечто прекрасное, чувственное в том, чтобы лежать обнаженной на старом сене, вдыхая свежесть промытого дождем воздуха, смешанного с запахом тел. Голова ее покоилась на руках Адриана, и она протянула руку, чтобы коснуться его слегка влажной груди. Она передвинула голову, чтобы видеть, как он спит. Она испытывала радость от его близости, и ее удивляло то ощущение покоя, которое снисходило на нее рядом с ним. Ощущение покоя в сердце, но не в мыслях.
Неожиданно он пошевелился.
— Адриан?
Он перевернулся и облокотился на руки, чтобы видеть ее лицо.
— Ты просто прекрасна, когда спишь, — заметил Адриан.
— Ты тоже.
Он засмеялся тем чудесным смехом, который, казалось, сотрясал все его тело.
— Похоже, что это наблюдение мне нравится.
— Очень хорошо, — удовлетворенно сказала Лорен. Он неохотно пошевелился.
— Мы были не слишком осторожны.
Под влиянием неожиданного порыва она легонько укусила его в плечо.
Он сделал такую гримасу, словно его тело вновь начало реагировать на ее прикосновения.
— Сократ научил тебя некоторым интересным повадкам.
— Сократу не нужно ничему меня учить. Это приходит ко мне само.
— Мне нравится то, что приходит к тебе само.
Однако он легонько отодвинул ее от себя, встал и подал ей руку.
Она не могла не поморщиться, поднимаясь, боль с новой силой вернулась в ее тело, и она поняла, что до сих пор его близость действовала на нее, как наркотик, утоляя боль.
Он обнял ее за плечи. Она огляделась. За исключением небольшого участка, где они лежали, весь остальной пол в сарае был мокрым, повсюду натекли лужи, потому что сквозь дыры и трещины крыши продолжал капать дождь.
— Полагаю, теперь мы можем сходить в дом, — сказал Адриан. — Не думаю, чтобы там было так же сыро.
Как ни странно, Лорен не хотелось одеваться. Адриан подошел к седлам и вытащил ту самую рубашку, которую она носила минувшей ночью, и натянул ее на руки Лорен. Потом он надел свои сырые брюки и собрал другие мокрые вещи: ее белье и платье, синюю рубашку, которую он отнял у янки.
Кроме того, он взял седельные мешки с оставшейся в них едой и закинул себе на плечо Сократа. Потом протянул ей руку, большую, сильную руку, которая умела быть такой нежной.
Дождь все еще шел, не переставая, и где-то вдалеке все еще слышались раскаты грома. Небо было серым и угрюмым.
Лорен чувствовала странную нерешительность. Почему-то дом казался ей очень печальным, трагическим местом, но она выбранила себя за такие глупые мысли. Там был камин. Она видела, что труба его цела. Возможно, они смогут им воспользоваться. При такой погоде дыма никто не заметит.
Они добрались до порога и полуоткрытой двери. Адриан направился влево, туда, где крыша все еще защищала часть дома. Лорен вновь ощутила нежелание туда входить, и Адриану пришлось потянуть ее за собой.
В комнате царил разгром. На полу валялись сорванные занавески. Мебели не было — видимо, она пошла на дрова. Камин был полон пепла. Ружейный огонь, а возможно, и штыки проделали дыры в стенах. Пол был покрыт грязью и мусором. В углу лежало несколько грязных одеял, рядом с ними были рассыпаны игральные карты, словно игроков внезапно прервали или на них напали во время игры.
Лорен перевела взгляд на камин, где стоял закопченный кофейник. Рядом с ним лежала маленькая сковородка. Ее содержимое давным-давно съели грызуны. Пятна ржавого цвета покрывали деревянный пол. Она вздрогнула. Кровь. Война. Смерть. Все это было в этой комнате, и при мысли об этом ее обдало холодом.
Лорен попятилась назад.
— Я не останусь здесь, — прошептала она. Адриан увидел, как побелело ее лицо. Ее качнуло.
— Тогда идем в сарай, — согласился он.
Он оставил ее на несколько минут и пошел в угол, где с видом прирожденного мусорщика собрал одеяла, сковороду, колоду карт. Засунув все это себе под мышку, он вывел ее из комнаты. Даже он чувствовал себя неуютно в этом доме.
* * *Когда они вернулись, несмотря на лужи и дувший в щели ветер, сарай показался им раем. Было довольно тепло, но при такой влажности одежда не сохла.
Адриан опять исчез в доме и вскоре вернулся с двумя досками. Расставив седла, он положил между ними доски и разложил на них платье и белье Лорен.
Потом он покопался в украденных седельных мешках и достал галет, немного бекона и пригоршню зерен кофе.
Адриан выставил наружу сковородку и предоставил дождю возможность ее вымыть, затем молча приготовил бекон, не спуская глаз с побелевшего лица Лорен. Он еще больше забеспокоился, когда она едва притронулась к еде.
Отсутствие аппетита у Лорен лишило аппетита и его. Только Сократ казался доволен едой.
В конце концов он обнял ее.
— Извини, — сказал он. — Хотелось бы иметь больше еды для тебя, но кофе лучше сберечь на утро.
Лорен старалась стряхнуть с себя неожиданно нахлынувшее отчаяние. Она не понимала его причину. С того момента, когда она увидела дом, у нее появилось ужасное предчувствие, и оно стало сильнее, когда они вошли в дом. В этом доме произошло что-то ужасное. И это предположение заставило ее подумать о собственных прошлых и будущих утратах. И за несколько минут это ощущение отчаяния стало таким сильным, словно кто-то глубоко вонзил меч в ее тело.
Адриан придвинулся ближе к ней. Она чувствовала его дыхание на своих волосах. Она чувствовала, как его руки крепче сжимают ее талию, но в эту минуту она не могла принять его утешение. Она отодвинулась от него, не отрывая взгляда от его сияющих глаз, которые всегда заставляли ее забыть обо всем на свете.
Она сидела в сухом углу сарая. Сквозь дыры в крыше и сквозь сломанную дверь она видела небо. День был серым, неприятным, дождь лил нескончаемым потоком, и, казалось, он не был намерен перестать.
— Безопасно ли здесь оставаться? — в конце концов спросила она Адриана, который прислонился к стене и внимательно смотрел на нее.
— Думаю, что все, кого застиг дождь, сейчас уже нашли себе укрытие, — ответил он. — Я подозреваю, что они останутся на месте.
— Далеко ли до Потомака?
Он пожал плечами.
— Несколько миль, не больше, но сейчас он разбух из-за дождя.
— Адриан! — Ее голос перешел почти в шепот.
— Да?
— Обычно меня не так легко испугать.
Он грустно улыбнулся.
— Я обнаружил это вечером в день нашей встречи, когда ты пнула того бедного, ничего не подозревавшего негодяя. Если я что-нибудь знаю о тебе, любимая, так это то, что мужества тебе не занимать.
— Мой отец был врачом, — сказала она, игнорируя его слова и пытаясь понять собственную реакцию. — Я привыкла помогать ему… Я… Кровь никогда не беспокоила меня…
