Элизабет Эссекс - Дыхание скандала
Он снова долго смотрел на нее, его грудь тяжело поднималась и опадала. Когда его рука снова поднялась погладить ее щеку и взять за подбородок, Антигона положила ладони на его руки и запрокинула голову, прижавшись щекой к его руке. Она отдыхала в его руках блаженные мгновения, пока он не отступил.
— Идем, — просто сказал он, подав руку.
Он провел ее шесть шагов к кровати, но это была самая длинная и трудная дистанция в ее жизни.
Его лицо в золотистых отблесках огня казалось торжественным.
— Прес, я не могу сделать это легко. Я не мог сделать это… то есть я мог бы, я могу, — сказал он чуть застенчиво, одарив ее своей неровной улыбкой. — Но я имею в виду…
— Ш-ш… Я люблю тебя, Уилл, — прошептала она. — Ты лучший, самый верный друг, какой у меня был, и я никого не любила так, как тебя.
Он убрал упавшую ей на глаза прядь и заправил за ухо. Обнял осторожно, благоговейно, словно Антигона хрупкая и может сломаться. Взял ее лицо в свои ладони и нежно погладил щеки большими пальцами.
— Сладкая, пугающая леди. — Он коснулся ее щек легкими, как перышко, поцелуями, бесконечно нежно коснулся ее губ. — Ты скажешь мне, если я причиню тебе боль. Я хочу сказать, что в определенный момент… Ты же знаешь, что будет немного больно, когда…
В ответ она прижалась губами к его рту. У него был привкус бренди, тепла и силы. Она отдалась поцелую, используя губы, язык и всю силу своей любви, чтобы убедить Уилла, соблазнить на безумие. Она чувствовала себя безумной, снедаемой желанием слиться с ним воедино, телом и душой. Ей нужно сейчас быть рядом с ним, вместе с ним.
Отступив на шаг, она расстегнула редингот, и, хотя пальцы у нее тряслись, она справилась с этим, сбросила его с плеч и взялась за пуговицы жилета. Она хотела быть нагой, чтобы между ними не было ничего, никаких одежд, никаких преград.
Сбросив сюртук, Уилл подошел к ней. Он потянулся вытащить полы ее рубашки из-за пояса. Ухватившись за ткань, Антигона стащила рубашку через голову и позволила ей упасть на пол.
— Ты отстаешь, — пошутила она, чтобы скрыть жар смущения, заливавший ее кожу, когда она стояла перед ним полунагая.
— Ты уверена? — спокойно спросил Уилл, всякое веселье и беспечность исчезли с его лица.
— Да. — Другого ответа нет. Никогда не было.
Глава 22
— Моя сладкая Престон.
Уилл нежно поцеловал ее, потом поднял на руки и осторожно положил на постель. Он опустился рядом с ней, и его руки мгновенно начали бродить по ее телу, легко касаясь торса, рук, лица, пробираясь в волосы.
Он вытащил шпильки, расплел косу, рассыпал по подушке длинные пряди. Зарылся в них лицом и глубоко вдохнул.
— Прес, — прошептал он ей на ухо. — О Господи. Престон, как я хотел тебя. Как я мечтал об этом моменте.
Его пальцы прошлись по контуру ее губ. Какая нежность скрывалась под его беспечным ершистым шармом! Роскошное напряжение пульсировало в венах Антигоны, сердце радостно подпрыгивало и кувыркалось в груди. Она думала, что Уилл скажет что-нибудь еще, но он просто закрыл глаза и глубоко дышал, наклонив к ней голову.
Он целовал ее снова, медленно, неторопливо, расслабляясь в ее объятиях. Ресницы Антигоны, затрепетав, опустились, когда она отдалась ощущениям, омывавшим ее кожу. Руки Уилла опаляли ее всюду, где прикасались, скользя через изгиб бедра и вокруг ягодиц.
— Моя Престон. Такая сочная, такая сладкая. — Его губы были у ее уха.
Ей не много было нужно, чтобы воспламениться. Жара его рук, прикосновения его языка к уху хватило для неодолимого прилива беспечности, поднимавшегося в ней. Антигона открыла глаза и подвинулась чуточку ближе, ей хотелось видеть Уилла, ей это необходимо. Она потянулась, чтобы коснуться дорогого лица, подержать в ладонях шершавые щеки, провести пальцами по скулам, как будто настроилась запомнить каждую его черточку.
Это Уилл, с яркими синими глазами и загорелой сияющей кожей. Мужчина, которого она выбрала… выбирает сейчас. Антигона провела пальцами по его загорелым вискам, слабым линиям морщинок, таким знакомым и таким дорогим ей теперь. Ее руки проникли в его короткие локоны, она почувствовала сильные мышцы на его шее и снова потянулась к его рту.
Она хотела быть ближе. Она хотела поглощать и быть поглощенной им. Она припала к его губам и углубила поцелуй, не думая сдерживаться. Ей хотелось, ей нужно было чувствовать жар его кожи, успокаивающую силу его тела рядом с собой и прогнать последние остатки холода внутри.
Антигона отдалась восхитительной беспечности. Когда их языки встретились, Антигона в голос ахнула с восторгом и облегчением от чистой радости ощущений, озаряющих ее словно молнией. Даже руки у нее горели, их покалывало иголочками, когда она водила ими по его телу, так отличавшемуся от ее собственного. Расстегнутый ворот рубашки открывал золотистую теплую кожу. Мышцы шеи и плеч изгибались, когда она сжимала пальцами его тугую плоть. Она провела руками по его шее, по гладким, скульптурным выпуклостям груди, восхищенная разницей текстуры, отличием от ее собственной кожи. Его грудь была покрыта золотистыми завитками, которые легко щекотали кончики ее пальцев и ладони.
Ее дыхание участилось, вырывались громкие вздохи, которые должны были бы смутить ее, но она уже была за гранью смущения, даже за гранью здравого смысла. Уилл здесь, рядом с ней, и она получит его. Сейчас, пока он не передумал. Пока никто и ничто не может встать между ними и остановить их. Она получит эту прекрасную ночь и годами сможет жить воспоминаниями о ней.
Антигона провела руками по его торсу к бриджам, беспокойно поторапливая его. Она неловко возилась с пуговицами, задевая пальцами все увеличивавшуюся выпуклость между его бедрами.
— Полегче, милая, — со смехом прошептал Уилл и накрыл ее руку своей.
Как он может быть таким спокойным, когда она едва не обезумела от желания? Антигона хотела, чтобы дело было сделано окончательно и бесповоротно, как он сказал в ту ужасную ночь в конюшне.
— Вот так, — пробормотал он, направляя ее руки. — Не торопись, милая. У нас вся ночь впереди.
— Ну, пожалуйста, — услышала Антигона собственную мольбу. Ночь наполовину прошла. И рассвет затеплится раньше, чем они поймут это. — Пожалуйста. — Игнорируя его инструкции, Антигона вернулась к пуговицам. Ее интриговали мышцы, исчезавшие под бриджами.
Она скользнула рукой по дорожке мускула, чтобы расстегнуть пуговицы, и Уилл проворчал:
— Ты покончила с осторожностью и медлительностью?
— Прости, но…
Он снова поцеловал ее.
— Мне нравится беспечность. А нагие и беспечные нравятся даже больше.
