Джорджетт Хейер - Узник страсти
– Нет, мистер Сторневей, я не вооружен. Зачем мне это нужно?
– Да мне такое в голову даже не приходило! – запротестовал Генри и от неожиданности начал нести околесицу: – Хотя откуда мне знать, может, вы решили убить меня в этой пещере?
– Зачем мне это нужно? – парировал Джон.
Растерявшись еще больше, Сторневей запутался в паутине неоконченных фраз. Джон слушал Генри, размышляя над тем, что даже если бы он заранее не осознавал, что его ожидает, подобная болтовня вполне могла бы насторожить самого капитана. Похоже, Сторневей физически был не способен молчать и очень скоро поделился с Джоном информацией, представляющей для него интерес.
– Вы не должны называть меня мистер Сторневей, – заявил он. – Теперь я сэр Генри Сторневей, знаете ли!
– Я вас поздравляю, – сухо произнес Джон. – Могу я узнать, когда это произошло?
– О, думаю, около пяти часов! Слуга моего дедушки… – совершенно беспардонный тип!.. – не известил меня, так что точнее я вам сказать не могу. Но дело в том, что хозяин Келландса теперь я и кое-кому скоро придется отчетливо осознать это.
То, что Генри не терпелось устроить расправу над дедушкиными слугами, настолько соответствовало натуре Сторневея, что капитан даже не рассердился. Он равнодушно пожал плечами и остаток пути был вынужден слушать бессвязные заявления Генри о том, что тот намерен предпринять в поместье, как только похоронит старика.
Это отвлекло мысли Сторневея от терзающего его беспокойства, но как только они свернули к пещере, оно охватило его с новой силой. Генри погрузился в угрюмое молчание, хотя беспокойное поведение его лошади безошибочно указывало на то, что нервы молодого человека находятся на взводе.
Ограда была надежно привязана к стойкам, закрывая вход в пещеру, а охапки засохшего утесника почти скрывали ее из виду. Пока Сторневей зажигал фонарь, Джон стоял, подняв голову и напряженно прислушиваясь. Он не услышал стука копыт, но наверняка Коут был недалеко, тем более мягкая земля между дорогой и пещерой заглушила бы все звуки, свидетельствующие о его приближении.
– У вас что, нет фонаря? – спросил Сторневей, все еще стоя на колене перед собственной лампой.
Капитан покачал головой, глядя на него сверху вниз.
Похоже, это неприятно поразило Генри, но, сделав паузу, он произнес:
– Жаль, что вы его не взяли! Внизу темно хоть глаз выколи, и, не зная дороги, вы запросто можете оступиться! Возьмите мой, потому что я не хочу, чтобы вы сломали ногу, как это случилось когда-то с моим отцом!
– Вы пойдете впереди, – непринужденно улыбнулся ему капитан.
Немного поколебавшись, Сторневей поднялся на ноги. Он шагнул в зияющий перед ними вход пещеры, и капитан последовал за ним. Время от времени Генри просил Джона пригнуться или ступать осторожнее, но в остальное время молчал, пока они спускались в главную пещеру. Джон вообще ничего не говорил, пытаясь сосредоточенно определить, идут ли за ними по пятам преследователи. Когда до них донесся шум подземного потока, он понял, что в этом замкнутом пространстве река заглушит любые шаги. Это, безусловно, было на руку Стогамберу, однако значительно осложняло его собственное положение, потому что узнать о появлении Коута он смог бы, лишь заметив свет его фонаря, прежде чем тот его потушил бы. А в том, что Коут это сделает, входя в главную пещеру, Джон не сомневался. Все начинало указывать на то, что ему и в самом деле придется играть в прятки в полной темноте, как и предсказывал Черк. Тем не менее близость опасности еще никогда не угнетала дух капитана. Она лишь обостряла его способности, и сейчас он тоже решительно шел вперед.
Когда мужчины вошли в главную пещеру, Сторневей немедленно подвел Джона к сундукам и срывающимся голосом произнес:
– Вот они! Как вы сами можете заметить, открыт только один. Это сделал Брин. Он пришел сюда, чтобы обокрасть нас. Поэтому Нэт его и убил. А теперь я покажу вам, где…
– Всему свое время, – прервал Сторневея Джон. – Сперва я загляну в открытый сундук, если позволите.
– Из него ничего не взяли!
– И все же я должен убедиться в этом лично, – ответил капитан, принимаясь развязывать узел, который сам же и завязал.
Сторневей переминался с ноги на ногу и брюзжал, что они теряют время. Было ясно, что он стремится увести Джона из главной пещеры, прежде чем тот заметит отсвет фонаря, который Коуту придется использовать на рискованном спуске. Когда Генри думал, что Джон на него не смотрит, он бросал взгляды в сторону выхода из тоннеля, но капитан, хоть и делал вид, что изучает содержимое сундука, не спускал с него глаз, одновременно всматриваясь в темноту в ожидании отблеска на грубых каменных стенах пещеры. Ему показалось, что прошло несколько часов, прежде чем внезапно темноту пронзил луч света, как будто кто-то у входа в пещеру неосторожно повернул фонарь. В ту же секунду Сторневей обернулся к Джону и, заслонив от него своей облаченной в массивное пальто фигурой тоннель, неестественно громким голосом произнес:
– Ну вот! Теперь вы видите, что сундук полон! Давайте не будем задерживаться здесь! Тут такой лютый холод, что я простужусь насмерть! Вы заставили меня пообещать, что я покажу вам тело Брина, и я это сделаю! Мы можем обвязать сундук потом. Пойдемте же, ради бога!
– Хорошо, – согласился капитан. – Куда вы хотите повести меня теперь?
– Сюда! – произнес Сторневей, направляясь к входу в короткий тоннель, ведущий к реке. – Жаль, что вы не взяли с собой фонарь.
Его собственный фонарь светил лишь сквозь одну отодвинутую створку, и капитан без колебаний зашагал вслед за Сторневеем, поскольку луч был направлен вперед и не мог освещать его фигуру. Джон тяжело ступал по камням, а подбитые гвоздями башмаки громко скрежетали, соскальзывая с мокрых уступов. Одновременно он лихорадочно прикидывал, какую ему, скорее всего, уготовили судьбу. Судя по неуемному желанию Сторневея увести его из главной пещеры, убивать его собирались не там, а либо в самом коридоре, либо в том месте, где он резко поворачивал, расширяясь в более широкий и высокий тоннель, по дну которого и протекал подземный ручей. Затем капитан совершенно хладнокровно отбросил эту идею. Сторневей только что предостерег своего друга о том, что у их жертвы нет фонаря, и Коут уже понял, что может рассчитывать лишь на свет фонаря Генри. Но, естественно, тот, у кого фонарь, должен был идти впереди, и как бы мало ни ценил Коут Сторневея в качестве сообщника, для окончательного успеха всего предприятия он нужен был ему живым. Джону стало ясно, что он не будет стрелять в узком коридоре, потому что не может знать, в кого попадет его пуля. Он также понял, что столь же рискованно будет стрелять и возле подземной реки. Хотя тоннель в этом месте существенно расширялся, поток занимал почти половину пространства под скользким каменным сводом. Таким образом, разделять двух человек на его берегу могла лишь незначительная дистанция. Если бы и Джон держал фонарь, Сторневей по условленному сигналу мог броситься на землю. Но необходимость направить на капитана луч своего фонаря лишала его подобной возможности. Вне всякого сомнения, такой хладнокровный и умный преступник, как мистер Коут, все это уже просчитал, и Джон сомневался, что тот стал бы полагаться на способность Сторневея сохранить голову на плечах в ситуации, которая представляла бы для него хоть малейшую опасность подобного рода.
