Лоретта Чейз - Мистер Невозможный
— Подумай своей головой, — резко сказала она. — Твой друг не отпустит нас добровольно. Мы должны воспользоваться малейшей возможностью и сбежать.
— Так, как у тебя было с Пембруком? Ты думаешь, мне хочется видеть, как ты снова страдаешь?
Она заставила себя взглянуть на него. Она криво улыбнулась:
— Если я смогла вынести жизнь с Верджилом, я смогу вынести все. Мы найдем способ выбраться отсюда. Но для этого потребуется время, ум и осторожность, и ты должен привыкнуть больше доверять мне.
Вторники среду они провели в Луксоре, который, как она уже видела издалека, с другого берега реки, или судила по приукрашенным рисункам в «Описании Египта», представлял собой величественное зрелище. Вблизи же он произвел на нее гнетущее впечатление, хотя, может быть, у нее просто было плохое настроение.
Дафна задыхалась — в каждом углу, в каждой щели прилепились жалкие лачуги; грязь, голуби, отбросы, горы песка и мусора погребали обелиски, пилоны, колонны. Но она заставляла себя смотреть на это глазами ученого. В среду Дафна одолжила у лорда Ноксли тетрадь и начала делать копии надписей.
В четверг они отправились в Карнак. Он находился недалеко, менее чем в двух милях. Они проехали на ослах вдоль Аллеи сфинксов, или того, что от нее осталось. Сейчас большинство сфинксов были разбиты, а южная часть аллеи тонула в грязи и кучах мусора.
Однако разрушения не смогли уничтожить величие этого места. И полузасыпанные монументы продолжали потрясать своей грандиозностью. Огромные пилоны, целый лес гигантских колонн, обелиски, колоссы и сфинксы были такими же по величине и деталям, как на иллюстрациях в «Описании Египта». Тем не менее действительность превосходила все, что могла представить в своем воображении Дафна.
Когда они проходили по главной дороге в гипостильный зал, она смотрела на обрамлявшие ее двенадцать гигантских колонн, как сказал Ноксли, самых больших во всем Египте, и думала, что бы сказал Руперт, глядя на них.
В своем воображении она видела его, смотрящего на одну из капителей, сделанную в форме лотоса, как он смотрел на пирамиду Хефрена: упершись кулаками в бедра, а ветер шевелит его черные волосы. Она почти услышала его звучный голос: «Она огромна».
И Дафна улыбнулась, но ее губы задрожали, горло сжалось, и глаза наполнились слезами.
Она закрыла глаза и сдержала слезы. Она должна продолжать трудиться, заставлять работать свой ум и не поддаваться эмоциям. Работа придавала ей силы и раньше, так будет и впредь. Ее ум — единственный союзник, на которого она могла положиться. Придет время, он подскажет ей выход.
В ту ночь Дафне снилась гробница фараона.
Она спускалась по шестнадцати ступеням в передний коридор. В конце его находилась камера, заставленная множеством предметов: ящиками, корзинами, кувшинами и мебелью, сделанной в форме животных. Ее внимание привлекли две фигуры, с правой стороны охранявшие дверь. Она прошла мимо фигур и через дверь вступила в темное помещение.
В слабом свете она увидела две двери. Она открыла их. Внутри стоял огромный золотой саркофаг. По углам его замерли богини с распростертыми крыльями, охраняя то, что лежало внутри.
Дафна поднялась по нескольким ступенькам и заглянула в саркофаг.
В нем лежал Руперт Карсингтон, он как будто спал с легкой улыбкой на губах, такой же, как на лице Рамзеса Великого в Мемфисе. На нем была короткая одежда из золотой ткани, сложенные руки лежали на обнаженной груди. В слабом мягком свете мускулы его тела отливали темным золотом.
Она наклонилась и дотронулась до его лица.
— Я тоскую по тебе, — прошептала она.
Слезы полились из ее глаз и закапали на его лицо. Он сказал:
— Дафна, проснись.
Нет, она не хотела расставаться с этим сном. Она никогда больше не увидит его, разве только во сне.
— Дафна, проснись.
Она пыталась сказать «нет», но не смогла произнести ни звука. Она открыла глаза и увидела темноту. Рука зажимала ей рот. Это была не ее рука. Она была большая и… знакомая. И еще был запах. Его запах.
Голос, бархатный голос тихо сказал:
— Никакого крика, никакого плача, никакого обморока.
Она, задыхаясь, с рыданием обхватила его шею и сказала:
— Я никогда не падаю в обморок.
Глава 20
Под тонким одеялом она была мягкой, удивительно притягательной и почти голой. Притянув ее к себе, Руперт обнаружил, что их практически ничего не разделяет, кроме тонкой ткани ее камиз, сбившейся на талии. Он чувствовал ее кожу, чистую, гладкую как шелк и… незнакомую.
Чего-то не хватало.
Он прижался лицом к ее шее и вдохнул.
— Что они с тобой сделали? — прошептал он, подняв голову. — Чего-то не хватает. Божественного аромата!
— Что они со мной сделали? Со мной? Я думала, ты умер.
— Знаю, я тоже сначала так думал.
— Я видела, как тебя застрелили, ты схватился за грудь и упал за борт. И больше не появился.
— Пуля прошла вот здесь, под мышкой. Царапина. Но я споткнулся, потерял равновесие и свалился за борт. Как обычно, я ударился головой. Когда я пришел в себя, то увидел, что держусь за доску от обшивки судна и меня отнесло довольно далеко вниз по течению. Это было чертовски неудобное положение.
— Неудобное.
— Мной восхищаются наши мальчишки, — продолжал он. — Я герой. Герои не спотыкаются. Герои не падают за борт. Герои, падая, не стукаются головами. Должно быть, я выглядел полным дураком.
Она прижалась к его лицу и поцеловала его. Сначала с такой нежностью и лаской. Он почувствовал ее слезы на своем лице. Ему следовало бы сказать, как всегда: «Никаких слез», — но Руперт не мог. Этот нежный поцелуй вызвал в нем странное ощущение не совсем счастья и не совсем горя. Она так действовала на него — пробуждала в нем чувства, названия которых он не знал.
Он был взбешен, полубезумен, когда наконец догнал «Изиду» и взобрался на борт, мокрый, в синяках, но его рана почти не кровоточила, хотя Руперт никогда не слышал, чтобы с кем-то так случалось. Лишь в течение пяти дней пути к Фивам ему удалось успокоиться, собраться с мыслями и понять, как ему помогла его неуклюжесть. Если бы бандиты не поверили, что он мертв, они бы постарались убедиться в этом.
Теперь они его не ждут. Они не ищут его. Он должен воспользоваться этим.
А сейчас он изголодался по ней, по ее близости, по ее теплу и ее страсти.
— Я скучала по тебе, — прошептала Дафна, не отрываясь от его губ. Она потерлась о его щеку так, как умела делать только она, и что-то темное, таившееся в глубине его, пробудилось. Руперт не понимал, что с ним происходит и почему.
Но он вспомнил, как пусто было без нее. Он вспомнил, как он увидел необыкновенную птицу и повернулся, чтобы указать Дафне на нее, а Дафны рядом не оказалось.
