Мэдлин Хантер - Страстный защитник
Поведи она себя иначе – он вряд ли смог бы обуздать свой гнев. Но ее мягкий, низкий голос подействовал на него успокаивающе, и злость отступила, как волна, убегающая от берега в морскую пучину.
– Я вернула лошадей на ферму, Морван.
– Ты чуть не погибла.
– Ты тоже.
– Я – другое дело.
– Не для меня, потому что я очень люблю тебя и не могу потерять.
Она впервые сказала ему о своей любви. Остатки раздражения тотчас же впитались в жаркие пески его души.
– Мы продолжим разговор завтра. – Он открыл дверь, чтобы уйти.
– Прошу тебя, останься.
Он замер у полуоткрытой двери. Оглянулся. Анна встала с постели и шагнула к нему. Под просторным платьем угадывалась ее ладная, стройная фигура. Грудь вздымалась и опускалась… Он вспомнил, какой она была, когда впервые предстала перед ним – облаченная в мужское платье, с суровым и решительным лицом и разметавшимися по плечам золотистыми локонами. И с мечом в руке. Сейчас на ней был женский наряд, лицо выражало мольбу и отчаяние, только локоны по-прежнему каскадом золотистых волн спускались на плечи. В руке она сжимала поднятый с пола гребень.
– Будет лучше, если я тебя теперь покину, Анна. Завтра мы обо всем переговорим.
Она сделала еще несколько шагов. Взгляд Морвана опустился ниже, на ее щиколотки, видневшиеся из-под подола. Узкие полоски белой кожи между волной кружев и войлочным верхом домашних башмаков. Ему следовало уйти сию же минуту.
Теперь их разделяло не более фута. Анна положила ладонь ему на плечо и заглянула в глаза.
– Я хочу, чтобы ты остался. Накажи меня как-нибудь иначе. Только не уходи.
Он наклонил голову и поцеловал ее руку. Даже это мимолетное прикосновение заставило его кровь быстрее заструиться по жилам.
Его решимость таяла с каждым мигом.
– Сегодня был тяжелый день. Погоня и битва меня утомили, – сказал он, чтобы выдержать характер. – Мне лучше уйти.
Анна подошла к очагу. Она даже не пыталась скрыть свою обиду. Морвану стало неловко, но он сказал себе, что позже искупит вину перед ней.
– Вот и славно. Предоставь мне бродить из угла в угол по комнате, как положено образцовой жене.
– Анна…
– Или пришли мне кого-нибудь-то мужчин. Любого воина, рыцаря. Да хоть сэра Уолтера.
Его словно огнем опалило. Ай да послушница из Сент-Мина! Он метнулся к ней, левой рукой схватив ее за волосы, правой сжав подбородок и щеки.
– Не смей так со мной шутить!
Она смело и открыто смотрела ему в глаза. И не пыталась сопротивляться.
– Но что мне, по-твоему, делать, Морван? Прокатиться верхом? Не забывай, я ведь тоже участвовала в битве.
Он удивленно поднял брови. А ведь она права! Теперь он это ощутил. Это сквозило во взгляде ее огромных синих глаз. Она была так же возбуждена, напряжена и беспокойна, как и он сам. И ей тоже необходимо было направить чувства, мысли и силы в иное русло, отвлечься, успокоиться, забыть о страхе смерти, о бешеной скачке во главе табуна, о лезвии меча, занесенного над ее головой… Она хотела теперь же ощутить всю полноту жизни, с которой чуть было не простилась.
– Ты сама не понимаешь, о чем говоришь, – пробормотал он, загораясь страстью.
– О нескольких часах в постели с женщиной. Вспомни свои собственные слова, – усмехнулась она. – Что бы они ни означали…
Этой шуткой она окончательно сломила его сопротивление. Никуда он не уйдет. Ему незачем уходить. Ведь это Анна, а не придворная жеманница. С ней он может быть самим собой. Она все поймет.
Он приподнял подол ее платья и просунул ладонь между бедер. Складки ее плоти, покрытые курчавыми светлыми волосами, уже призывно набухли, а все пространство между ними было влажным от желания. Весь во власти вожделения, которое не поддавалось контролю, он подхватил ее на руки и опустил на ковер у очага.
– Останови меня, когда устанешь.
Он всегда говорил это придворным дамам, с которыми делил ложе после турниров и битв. Но ведь это была Анна. В затуманенном страстью сознании мелькнула мысль, что предупреждать об этом ее было незачем. Она не устанет.
Глава 23
Анна сидела на табурете у очага в просторной приемной и, задумчиво глядя на красный камзол, который лежал у нее на коленях, разглаживала дорогую ткань ладонью. Минувшая ночь укрепила их телесное единение, но душа ее по-прежнему не была укрощена и жаждала свободы. Морвану следовало бы пойти на разумный компромисс. Только так можно было прекратить их противостояние.
Она взяла камзол обеими руками и встряхнула, а после стала пристально рассматривать. Это был его любимый наряд. Он надел его в тот день, когда они заключили соглашение в доме Дэвида. Красный цвет был очень ему к лицу, на его фоне черные глаза Морвана как будто делались еще выразительнее. Она хорошо помнила, какое впечатление это тогда произвело на нее. Но не позабыла и о результатах сделки, принесшей ей множество неудовольствий. Ладно же, пусть камзол за это поплатится!
Морван, который сидел за столом и что-то усердно писал на пергаменте, поднял голову и улыбнулся ей. В руке у него было длинное перо.
– Что это ты опять затеяла? – добродушно поинтересовался он.
– Займу себя женской работой. – Снова положив камзол на колени, она склонила голову набок и коварно улыбнулась при мысли о том, во что превратится эта красивая вещь в самом скором времени. Посредством ее усилий.
– Золото, согласен?
– Золото?!
– Нить. Будет смотреться богато и изысканно.
– Мне он нравится таким, как есть.
– А, по-моему, твои наряды простоваты для лорда. Что подумают люди, если ты и дальше будешь разгуливать в таких неизысканных одеяниях? Что у тебя дурная жена, которая не заботится о муже? И будут правы. Значит, решено – золото.
– Но мне нравятся однотонные камзолы без всяких вычурных украшений. Как у Дэвида. Заметила? А ведь он у нас большой щеголь.
– Дэвид – простой торговец.
– Пусть. Но одевается он со вкусом. Хочу, чтобы хоть несколько моих камзолов и колетов остались без вышивки. В том числе и этот красный. Мой любимый.
– Значит, ты против того, чтобы я заботилась о твоем платье? По-твоему, я никудышная вышивальщица?
Морван расхохотался.
– Я против того, дорогая жена, чтобы ты портила мою любимую одежду.
Он встал из-за стола, подошел к ней, взял на руки и, вернувшись к своему креслу, уселся сам и усадил ее себе на колени.
– Скажи, как тебе удалось стать самой скверной вышивальщицей Бретани?
– Старалась как могла. Сидеть по целым часам над пяльцами, подбирать нити по цвету, вдевать их в иглу, делать стежок за стежком… Нет, такое не для меня. Я просто с ума сходила от ненависти к этому занятию. Даже в монастыре, поглядев как-то на узоры, что я вышила, мать аббатиса поручила мне другую работу. И больше никогда не заставляла меня заниматься рукоделием!
