Мэри Бэлоу - Мелодия души
Он сразу же понял, что фехтование сильно отличается от серьезного поединка. Майор Каннингем несколько минут кружил вокруг него, примериваясь. Ему удалось на долю секунды отвлечь внимание Эшли и нанести ему удар в правое плечо. Эшли почувствовал острую боль и краешком глаза заметил быстро расплывающееся по рубашке кровавое пятно.
– Хватит, Эш! – Каннингем перевел дыхание. – Ты все доказал. Ты защитил свою честь. А теперь довольно.
– До смертельного исхода, – холодно возразил Эшли.
Рана сделала его осторожнее, заставив яснее осознать, что один из них должен умереть. Он бросился на противника, заставив его отступить под яростным натиском.
Время шло, поединок продолжался. Майор Каннингем первым потерял терпение. Он сделал выпад, посчитав, что противник неосторожно раскрылся. Эшли отклонился, и шпага майора скользнула мимо цели, не причинив ему вреда. Мгновенно его шпага пронзила противника насквозь.
Майор замер, его шпага со звоном покатилась по полу.
Он пристально взглянул в глаза Эшли, странная кривая ухмылка скривила губы. Из уголка рта вытекла струйка крови. Эшли высвободил свою шпагу, и мертвое тело бывшего друга упало к его ногам.
Эшли бросил окровавленную шпагу на пол. Он не чувствовал ни радости победителя, ни вины из-за того, что убил человека, – просто стоял, опустив голову.
– Надо заняться твоим плечом, Эш. Ты истекаешь кровью, – услышал он голос Люка, уверенный, спокойный, как всегда.
– Да, – согласился Эшли.
– Это был честный бой. И необходимый, – сказал Люк. – Я позабочусь обо всем. Иди, и пусть Анна остановит кровотечение. Она сейчас в комнате Эмили. Я распорядился, чтобы они ждали там. Тебе помочь? – Он снова был уверенным в себе, практичным герцогом Харндоном.
– Нет, – ответил Эшли. Не замечая ни боли, ни крови, он поднял с пола свои вещи и повернулся к двери.
– Эш, – окликнул его брат. Эшли оглянулся. Люк, помедлив мгновение, кивнул. – То, что я сказал тебе раньше, я говорил серьезно. Напоминаю на тот случай, если у тебя когда-нибудь возникнут сомнения.
Глава 28
На небе не было ни облачка. Сначала Эмили шла вдоль реки, потом стала неспешно подниматься по склону холма, чувствуя траву и почву под босыми ногами, вдыхая свежий, прохладный воздух. Остановившись у одного дерева, она заметила, что пуля так и сталась в стволе, но даже не оглянулась вокруг. Больше она не испытывала страха и ночью спала одна в своей комнате, несмотря на все уговоры Анны. Ей не было страшно.
Вчера был ужасный день. Люк тоном, не терпящим возражений, приказал им с Анной идти в комнату Эмили и оставаться там, пока за ними не придет он сам или Эшли.
Последовало долгое ожидание, когда обе знали, что в доме происходит что-то страшное. Затем вошел Эшли с побелевшим лицом и сказал, что все хорошо и им больше нечего бояться. Потом он покачнулся, ухватился за спинку стула и рухнул на колени. И они увидели кровь.
Ни Эшли, ни Люк не вдавались в подробности, но сказали, что майор убил Элис и Томаса и, одержимый желанием заполучить Пенсхерст, запугивал Эмили в надежде, что страх заставит ее бежать отсюда и уговорить Эшли продать поместье.
Вместе с Анной они кое-как перетащили Эшли на кровать, стянули с него окровавленную рубашку. Рану промыла и перевязала сама Эмили, а он наблюдал за ней из-под полуопущенных ресниц.
Ей было неприятно думать о поединке, но чувство страха у нее прошло. Она взглянула вверх, огляделась вокруг.
Как прекрасен мир! Сегодня утром она была счастлива. И была в ладу со всеми. Она направилась к летнему домику, остановилась перед входом и стала смотреть на поля, уходящие к горизонту, пока не почувствовала присутствие того, кого не хватало в это утро для полноты счастья. Она оглянулась и улыбнулась. Рука у него была на перевязи, которую она сама соорудила вчера. Но он уже не был так бледен. И в глазах, улыбнувшихся ей в ответ, не было того страдальческого, мрачного выражения, которое поселилось в них с тех пор, как он вернулся из Индии. Он наконец обрел душевный покой.
Эшли остановился рядом и обнял ее здоровой рукой за талию. Она положила голову ему на плечо. Они вместе увидели, как поднялось солнце. Им не нужны были слова, потому что душевный покой и возможность помолчать вместе объединяли лучше всяких слов.
Вчера им почти не удалось поговорить. Сначала они с Люком долго беседовали с магистратом, которого вызвали, чтобы расследовать случай внезапной смерти. Потом так же долго беседовали с приехавшим в Пенсхерст сэром Генри Верни. В конце концов Люк, как положено строгому старшему брату, приказал Эшли пораньше лечь спать.
Но Эмили была даже рада тому, что разговора не получилось. Вчера было неподходящее время. Им нужен был новый день. У нее учащенно забилось сердце, и хотя она все знала наперед, но застыла в ожидании.
– Эмми, – сказал Эшли, повернувшись к ней так, чтобы она могла видеть его губы, – смотри, какое сегодня ясное, теплое утро. Словно первое утро мироздания. Наверное, так чувствовали себя Адам и Ева. Может быть, мы в Эдеме?
С радостью заметив, что улыбка у него теплая, веселая, она прикоснулась кончиками пальцев к его щеке.
– Мне кажется, что наконец-то я могу предложить тебе свое доброе имя. Я восстановил свою честь и больше не чувствую себя виновным в смерти Элис и Томаса. Я за них отомстил.
– Да, – проговорила она. Глупый, разве он не понимает, что она любила его несмотря ни на что? Просто он не мог простить себя, а поэтому ее любви было бы для него недостаточно. Они не смогли бы никогда быть полностью счастливы.
– Я Всегда любил только тебя, – сказал он. – Возможно, это звучит странно: ведь я почти со всем забыл тебя, пока был в Индии. Должно быть, подсознательно я старался вычеркнуть тебя из памяти, потому что чувство к тебе тревожило меня. Тебе было всего пятнадцать лет, Эмми. Даже после возвращения домой я сопротивлялся своей любви к тебе. Мне не хотелось замечать, что прошли годы, и казалось, что ты все еще ребенок. Но ты всегда была женщиной, не так ли? Уже тогда, когда мы встретились впервые в твои четырнадцать лет?
– Да, – сказала она.
– Ах, Эмми... – Он нежно поцеловал ее, и, забыв обо всем на свете, они наслаждались тем, что стоят рядом в это солнечное утро и никакие тени прошлого не омрачают их радость. – Эмми, любовь моя, прости меня за то, что забыл тебя, а потом не желал признавать, что ты не ребенок, а женщина.
– Да, – произнесла она и, не уверенная, что у нее получится, добавила, охватив ладонями его лицо:
– Я люблю тебя. – Она понимала: он все еще не уверен в том, что достоин счастья. – Я люблю тебя.
– Спасибо. – Он улыбнулся прежней озорной улыбкой. Глаза его радостно поблескивали. – Если хочешь, можешь рассказать мне, как ты меня любишь, чтобы заодно попрактиковаться. – Она весело рассмеялась. – Ах, Эмми, у тебя такой заразительный смех! Ни у кого нет такого. Любовь моя, выходи за меня замуж! Выйдешь? Не потому, что ты спала со мной и, возможно, беременна от меня. А потому, что без этого ни ты, ни я не сможем быть счастливы. Так ты выйдешь за меня? – В глазах его снова появилась неуверенность.
