Адель Эшворт - Мой нежный граф
Он резко убрал руку от ее лица, подтолкнул к ней перо, а потом повернулся, чтобы поднять кресло.
— Подпиши бумаги и возьми с собой один экземпляр, если не хочешь кончить на улице. Потом убирайся. Я больше не хочу тебя видеть.
Оцепенев, Кэролайн снова опустила взгляд в ковер под ногами и внезапно осознала, что ее выбор, ее судьба, куда бы та ни вела, бесповоротно определилась в ту минуту, когда она согласилась выйти за графа, как он верно заметил, обманным путем.
Он прав. Она была вероломной и лживой, и теперь он дает ей возможность уйти, сделать то единственное, чего она хотела с первых дней их брака. Только теперь она не чувствовала ни восторга, ни радости, напротив, ей казалось, что она тонет в море пустоты.
Дрожа, Кэролайн взяла в одну руку перо, пальцами второй вытерла глаза, постаралась как можно тверже встать на ноги и вписала свое имя в соответствующие строчки двух лежавших перед ней страниц. Затем решительно и со странным чувством отчужденности взяла один из листов, повернулась и на свинцовых ногах прошла к камину.
Остановившись, она посмотрела в огонь, позволяя слезам боли и беспомощности струиться по щекам, потом быстро, без колебаний швырнула бумагу в огонь.
— Я не потерплю от тебя такого унижения, как бы я перед тобой ни провинилась, — хрипло сказала она. — Оставь свои деньги себе.
Граф ничего не ответил. Он опять непринужденно сидел за письменным столом, погруженный в бухгалтерскую книгу.
Кэролайн повернулась и пошла к двери.
— Надеюсь, вы найдете удовлетворение, скрещивая розы, сударыня, — сухим, официальным тоном проговорил Брент, не посчитав нужным даже поднять головы. — Растения могут потребовать от вас такого же внимания и заботы, как мы, но они ничего не дадут вам взамен, и уж тем более дружеского тепла. Помните об этом в те одинокие годы, которые ждут вас впереди.
Тихо, изнемогая от боли и разочарования, Кэролайн повернулась и покинула кабинет, осторожно прикрыв за собой дверь.
Глава двадцать вторая
Джейн протянула затянутую в перчатку руку одному из четырех лакеев в начищенных до блеска ливреях и вышла из экипажа. Утро выдалось солнечным и ясным, в воздухе витал запах весны. Замечательный февральский день для стычки с надменным зятем.
Она уверенно поднялась по ступенькам к парадной двери и была тут же формально приглашена в дом служанкой, которая приняла ее накидку и без малейшего намека на интерес сообщила, что ей следует подождать лорда Уэймерта в гостиной.
Так она и поступила. Но минуты шли, и Джейн начала терять терпение и сердиться. Граф и в самом деле невыносим, как без колебаний отозвалась о нем Кэролайн. Он умышленно заставляет ее ждать, сидеть в кресле и смотреть на слабые язычки пламени в камине.
— Ну, наконец-то. Вот и номер один.
Джейн повернулась на звук его голоса.
— Прошу прощения, лорд Уэймерт? — сказала она, поджав губы и дерзко осматривая его с головы до ног.
— Номер один, в смысле вы, Джейн.
Выразительное лицо графа казалось изможденным, как будто он проснулся рано утром, вернул обратно излишки виски и метался, жалея себя. Вот и хорошо. Она надеялась увидеть его несчастным.
Граф был небрежно одет в хлопковую рубашку, темно-ко-ричневые бриджи и черные, потертые сапоги. Очевидно, он наряжался не для того, чтобы принимать гостей, а чтобы выехать верхом. Увы. Уэймерт выслушает ее, даже если ему придется собственноручно выбросить ее из дому, что, как видно, было единственным делом, в котором он преуспел касательно женщин.
На мгновение задержав на Джейн задумчивый взгляд, граф медленно двинулся к ней.
— Почему вы так задержались?
— Уверена, я не понимаю, о чем вы говорите.
— А я уверен, что понимаете, — протянул он, тяжело опускаясь в кресло напротив. — Зачем вы здесь?
— Чтобы поговорить о Кэролайн, — прямо ответила Джейн.
Граф запрокинул голову на мягкую кожаную спинку и сузил глаза.
— Неужели? Другие дочери барона Сайзфорда приходили умолять за нее перед тем, как она уехала. И кстати, где ваш отец? — подозрительно добавил он. — Он не предпринял никаких попыток связаться со мной.
Джейн смахнула со лба прядь белокурых волос.
— Я здесь не для того, чтобы рассказывать вам, как горько Кэролайн раскаивается в том, что совершила, — отрывисто сообщила она. — Что до моего отца, он полагает, что вы примете ее назад, поэтому предпочитает не вмешиваться.
Граф поднял брови.
— Даже если бы я вдруг захотел ее вернуть, как бы я это сделал, если она покинула страну несколько недель назад в погоне за… блистательными грезами о цветах.
Джейн пропустила его слова мимо ушей.
— Я не буду играть с вами, лорд Уэймерт, — невозмутимо продолжала она, бросая графу вызов своим решительным взглядом. — Мои сестры любят Кэролайн, как и я; однако, будучи самой старшей и самой практичной из них, я пришла сюда не для того, чтобы говорить вам, что она любит вас больше роз, что вы нужны ей больше теплицы или что она отдаст за вас жизнь и тому подобную чепуху. Это романтические разговоры, и они меня не касаются. Я здесь, чтобы среди прочего сказать вам, что в день вашей свадьбы Кэролайн твердо намеревалась добиться аннуляции брака. Мне это известно наверняка.
Это заявление удивило графа, ибо он едва заметно повел бровью. Джейн гордилась тем, что обладает невероятно острой восприимчивостью и проницательностью, и как раз по этой причине решила навестить лорда Уэймерта.
Она начала медленно стаскивать перчатки.
— Во-первых, я объясню вам, сударь, зачем пришла, а затем расскажу вам кое-что о вашей удивительной супруге.
Брент устало застонал и потер глаза.
— Не вижу смысла повторять на новый лад старую ложь, которую я пытаюсь стереть из памяти, Джейн. — Подняв голову, он открыто посмотрел ей в глаза и добавил: — Незачем все это обсуждать.
В ее чертах проступила угрюмая решимость.
— Если вы дадите мне возможность, уверена, я заставлю вас увидеть смысл.
Граф с презрительной улыбкой покачал головой.
— Кэролайн не захотела принять то, что я предлагал, и пусть теперь разбирается сама. — Он пожал плечами. — А мне все равно…
— Разумеется, вам не все равно. Не мелите чепуху, — отрезала Джейн, внезапно поднимаясь на ноги. Она бросила перчатки в кресло, энергичным шагом подошла к окну и остановилась.
Ее взгляд скользнул по залитым солнцем пастбищам и обрывкам белых облаков в небе. Она с жалостью покачала головой.
— Все знают, что вам не все равно, и потому мы больше досадуем на вас, чем беспокоимся о благосостоянии моей сестры. Ради всего святого, одного взгляда на вас достаточно, чтобы все понять. Вы не спите, наверняка пьете слишком много виски, а складки на вашем лице говорят о большом волнении. Мэри-Энн вообще считает, что сейчас вы больше злитесь на себя, чем на Кэролайн. И я с ней согласна.
