Татьяна Богатырева - Загробная жизнь дона Антонио
Тревожились не только котики. Маленький феникс сегодня не притворялся ни застежкой для плаща, ни пряжкой для шляпы. Он сидел на плече сэра Генри Моргана и то курлыкал, то посвистывал, то хватал его за прядь волос, взлетал и тянул куда-то к северо — западу. Видимо, навстречу своему создателю.
Что ж, вот и будет случай избавиться от надоедливой твари.
— Торвальд, друг мой, послушай доброго совета. Выброси весь порох в море. Вот прямо сейчас. Из своих пистолетов тоже, целее будешь.
Друг, стоящий тут же, на капитанском мостике захваченного галеона, поглядел на Моргана, как на сумасшедшего. Что странно, огненной птички на его плече Торвальд не замечал, словно ее и вовсе не было.
Морган хмыкнул в ответ на его взгляд и громко велел своим людям бросать к чертям испанское барахло и бегом возвращаться на «Розу Кардиффа». Потом подмигнул Торвальду, поймал за плечо пробегающего рядом Неда и вытащил из — за его пояса пистоль. Обнюхал дуло — оно пахло недавним выстрелом.
— Порох остался?
Нед, совершенно не удивившись вопросу, помотал головой.
— Вот и хорошо. Скажи всем, чтобы разрядили пистоли и выбросили порох за борт. Весь. От пушек и из крюйт — камеры — в первую очередь. Быстро, Альба уже рядом!
Нед кивнул и унесся на «Розу Кардиффа», феникс на плече недовольно засвистел, а Торвальд еще сильнее вылупил глаза. Вот — вот лопнут.
Морган засмеялся.
— Друг мой, ты же не думаешь, что на свете есть только один такой Халдор Огненный? У Альба на гербе феникс не просто для красоты. Потому все, что может взорваться — долой. И побольше бочек с водой на палубу.
На всякий случай.
Разумеется, Торвальд хоть и таращился, и чуть не крутил пальцем у виска, но свой пистоль вытряс прямо на палубе «Росарио», и приказал валить бочонки с порохом за борт. Потому что! А кто будет задавать дурацкие вопросы, полетит за борт вместе с бочонками!
Команда «Розы Кардиффа» дурацких вопросов не задавала вовсе. К тому моменту, как сэр Генри Морган поднялся на свой мостик и велел поднимать все паруса, его матросы опустошили крюйт — камеру, разрядили пистоли, намочили собственные одежки и были готовы к встрече хоть с самим Дейви Джонсом.
Но сэр Генри Морган предпочитал не встречаться с Дейви Джонсом лично, а отправить к нему проклятого колдуна.
Это просто, проще не бывает, надо всего лишь отвести оба корабля за вон тот скальный островок. И немного подождать, море все сделает само. Сэр Генри всего лишь укажет ему цель.
Как там называется корабль колдуна? «Ласточка»? Прекрасно, ласточке самое место на скале. Конечно, гнездо по размеру эта ласточка себе вряд ли найдет, но какая разница?
— Корабли разбить, — тихо бросил в никуда сэр Генри, зная, что его услышат. — Альба притопить, но не до смерти, и принести ко мне. С остальными делайте, что хотите.
Надоедливая птичка жалобно курлыкнула и снова потянула Моргана за волосы. Он отмахнулся, сшиб тварь на палубу и пошел на корму, наблюдать в подзорную трубу за суетой на брошенном на волю волн испанском галеоне.
«Ласточка» вылетела из — за горизонта, когда «Росарио» еще держался на плаву и команду можно было спасти. Сэру Моргану было ужасно интересно, остановится ли добрый католик Альба, чтобы подобрать соотечественников, или месть ему дороже?
Не остановился.
«Росарио» затонул, а «Ласточка» полетела дальше, уверенная, что преследует добычу.
До скал оставалось всего ничего, когда от парусов «Розы Кардиффа» повалил пар. На какой-то миг сэр Морган даже испугался, что корпус загорится, а не загорится — так они все сварятся заживо в пару.
Не сварились.
Не успели.
Так, местами обуглились борта и у пары упрямых ослов с «Ульфдалира» взорвались пистоли.
Шторм поднялся с новой силой, но на сей раз без грозы и дождя, просто ветер и волны. И бригантину с ало — желтым флагом понесло на скалы.
О, как они боролись! Как молились! И как металась вокруг Моргана проклятая птица, требуя остановиться, спасти испанцев…
На этот раз Морган поймал горячего, почти раскаленного феникса шляпой и выбросил в море. Пусть верещит на ухо своему колдуну.
Всего через несколько минут «Ласточка» напоролась на риф. С треском и грохотом развалилась пополам, утягивая на дно и тех, кто успел прыгнуть за борт, и тех, кто остался. Вскоре на воде остались лишь обломки с цепляющимися за них людьми. Кажется, один из них и был Альба.
Неважно.
Море принесет его сэру Генри Моргану в любом случае, даже если он вместо доски держался за якорь.
Сэр Генри счастливо рассмеялся: в такт волнам, ветру и еле доносящимся проклятьям последних живых испанцев.
Уже почти все закончилась, уже захлопнулась ловушка, расставленная глупым самонадеянным колдуном.
Он хотел напугать Генри Моргана? Пусть радуется, ему это удалось. И пусть платит. Генри Морган не любит бояться, убегать и прятаться. Это удел глупой девчонки Марины.
Маленькой обманутой девочки, она так горько плакала в Малаге!
За слезы сестренки он тоже заплатит.
— Эй, кто-нибудь, подберите человека за бортом! — велел сэр Морган, когда селки закончили кровавый пир.
На этот раз он спокойно смотрел на обед своих братьев: люди, рыба, какая разница?
Испанца подняли на борт. Повинуясь жесту капитана, отошли подальше.
Сэр Генри рассматривал колдуна с любопытством: скорчившийся на палубе, наглотавшийся соленой и горькой морской воды, мокрый и жалкий…
Впрочем, нет.
К достойному врагу нужно быть справедливым, даже в мыслях.
Жалким колдун не был. Мокрый, оглушенный, окровавленный. И опасен не меньше, чем спящая гадюка.
Пожалуй, Морган даже немножко обиделся: Альба больше не пытался поджечь «Розу Кардиффа», и его глупая птичка так и не появилась. Ее жалобное курлыканье было бы сейчас очень уместно, раз уж сам Альба не просит пощады.
Но Альба даже не пролежал долго, откашлял воду и начал вставать. Дважды упал, на третий все же поднялся. На колено.
Морган растянул губы в улыбке.
— Как благородно с вашей стороны преклонить колено перед победителем, капитан Альварес.
Испанец поднял на него взгляд — скользящий, словно он не мог ни на чем остановиться. Криво улыбнулся, скорее дернул углом рта.
— Морган. — С трудом, покачиваясь, выпрямил спину. — От ужина я, пожалуй, откажусь. Нет аппетита.
Из его глаз почти ушла растерянная муть, а в жесткой линии губ появилось что-то насмешливо — опасное, незнакомое.
Морган хмыкнул. Вот индюк! А знаете ли вы, капитан Альварес, что гордыня — смертный грех?
— Как угодно, капитан Альварес. Я, конечно, предложил бы вам роскошный ужин напоследок, но не смею настаивать.
