Мишель Яффе - Звездочет
— Тогда почему бы нам не попробовать бежать? — придвинулась к нему Бьянка. — Я должна передать весточку своим друзьям! Почему мы сидим сложа руки и ничего не делаем?
— Хорошенькое дело! Что значит — ничего не делаем?! Я рассказываю тебе историю своей жизни! Вот она — благодарность!
— Но как вы можете спокойно ждать смерти? — изумилась Бьянка.
— А кто сказал, что я жду смерти? Я говорил только о том, что смерть уготована для тебя. А я не узник, как ты. — Он указал на нее пальцем. — И значит, могу в любой момент выйти отсюда.
— Вы знаете выход отсюда? Можете отсюда выбраться? — Бьянка не верила своему счастью. — Так не будем терять ни минуты! Помогите мне, и я щедро отблагодарю вас, клянусь.
— Никогда прежде не слышал таких слов, — усмехнулся Чекко. — «Щедро отблагодарю вас»! Эта ведьма сказала мне именно так, прежде чем разрушить мою жизнь. Бьюсь об заклад, что теперь ты возбудишься от вида моих ушей. В них моя погибель. Не успел я опомниться, как уже плыл на корабле на Сицилию с абордажной саблей наголо, чтобы заняться ее любовником. — С этими словами он вытащил из-за пазухи кинжал и взмахнул им в воздухе для пущей убедительности.
Отчаяние Бьянки сменилось удивлением. Может быть, все мужчины придумывают истории о кровавых боях на Сицилии, в которых принимали участие? Она невольно усмехнулась.
— Мы с Карло и еще трое наемных бандитов сбились с ног, разыскивая прежнего любовника этой ведьмы и ее нового воздыхателя. Но она обещала, что тот, которого она хочет оставить в живых, устроит так, чтобы его противник поскакал средь бела дня по степи один, лишь в сопровождении нескольких туземцев, которые трусливы и разбегаются при малейшей опасности. А случилось все наоборот.
Прошел день, наступила ночь. Я наблюдал за ними из укрытия и видел, что они неразлучны, как близнецы. Они ехали верхом вдвоем по направлению ко мне. Возникла заминка, потому что мы подрядились убить только одного, а я всегда держу слово. Кроме того, эта ведьма хотела, чтобы один из них остался в живых.
Нам пришлось выбирать, кого убить. Я сказал Карло, что раз уж это была его идея втравить меня в такое дело, то пусть он сам и выбирает. Он взял с собой одного из наших головорезов, я — двух других. Карло направился к тому, кого выбрал в жертву, я — к другому, чтобы не дать ему вмешаться в драку. Но этот дрался как зверь, и я подумал, что Карло ошибся. Он защищался всерьез, словно не понимал, что это нападение заранее продумано. Карло тем временем уже принялся за дело и быстро завершил его. — Для иллюстрации Чекко поднес кинжал к горлу. — А мой господин бросился к нему и уже готов был отсечь Карло голову. Я не мог допустить, чтобы он убил моих соратников, поэтому выбил его из седла ударом в спину. Тут-то он и отдал Богу душу. — Чекко шлепнул рукояткой кинжала по ладони.
Интерес Бьянки к рассказу Чекко возрастал с каждой минутой, а к концу она так погрузилась в него, что не заметила, как уровень воды поднялся до сиденья стула. Между историей Чекко и той, которую поведал ей Йен, она усматривала много общего. Если Чекко говорит правду, то Йен ничего не выдумывал. А значит, все — начиная с поездки его на Сицилию и кончая предательским поступком Моры — действительно происходило. Может быть, Йен и не предавал ее. Может быть, это не он обратился в суд. Может быть, они с Морой и не любовники.
Но во второй раз она не даст себя одурачить. Вдруг это простое совпадение? На просторах Сицилии наверняка множество бандитов. Она не может быть уверена в том, что Чекко и Йен говорили об одном и том же, не зная деталей. Слишком многое в ее судьбе зависело от этого, поэтому Бьянка не удержалась от дальнейших расспросов.
— Что же случилось потом? — спросила она, проявив живой интерес, который наполнил душу Чекко гордостью.
— Поскольку ведьма хотела, чтобы один из них выжил, мы взяли того, у которого еще были шансы, отвезли его в Мессину и оставили на улице. По дороге он иногда приходил в себя и начинал звать на помощь слуг. Мы были заинтересованы в том, чтобы ведьма получила его по возможности в приличном состоянии. — Чекко скорбно помолчал. — Карло тоже досталось в этой драке. Прежде чем мы добрались до Венеции, он в муках скончался у меня на руках. Он был хорошим парнем, и с тех пор, как его не стало, я уже был не тот. — Чекко растрогался и смахнул слезу кружевной манжетой. — Но оказалось, что мы убили все же не того, и ведьма поклялась уничтожить меня. Это произошло два года назад, а я все еще боюсь высунуть нос из этой камеры при свете дня. Я боюсь, что либо она подошлет кого-нибудь убить меня, либо меня узнает тот, кого я не прикончил на Сицилии, и сделает это сам. — Чтобы подытожить свое печальное повествование, Чекко направил острие кинжала себе в грудь.
Свет упал на рукоятку кинжала, украшенного четырьмя рубинами, и Бьянку осенило: инкрустированный кинжал был ключом к разгадке смерти Изабеллы. Кто бы ни был тот человек, который использовал кинжал Йена, чтобы бросить на него тень подозрения, он должен быть в очень доверительных отношениях с ее братом, чтобы убедить Джованни раздобыть эту улику. Поскольку Джованни был знаком со всеми, кого она пригласила к Туллии, только одно имя оставалось в стороне от прочих. Этот человек не был другом брата, но их связывали гораздо более тесные отношения. Он был его кузеном. И ее тоже.
Мысли в голове у Бьянки проносились с лихорадочной быстротой, подгоняя друг друга. Получалось, что рассказ Чекко подтверждает историю Йена, а значит, он не виноват в том, что ее осудили. Он не предавал ее, напротив, судя по всему, предал самого себя. Кроме того, только одна женщина — Мора — подходила под описание Чекко и обладала решимостью и средствами, чтобы пойти на убийство. Рассказ карлика откроет ему глаза и заставит увидеть, как он заблуждался, потому что теперь у Бьянки не оставалось сомнений в том, кто эта пресловутая «ведьма».
Бьянке потребовалась вся ее сила воли, чтобы охладить пыл праведного гнева, охвативший ее сердце, и погасить пламя чувства, вспыхнувшего вновь. Ведь Йен все же отказался поверить в ее невиновность. Несмотря на все ее усилия доказать обратное, он настаивал на своем. Перед глазами у нее возник образ Йена, и она невольно всхлипнула. Несмотря ни на что, он был ее идеалом красоты, идеалом настоящего мужчины. Вернее, мог бы быть, если бы снова полюбил ее.
Жить с ним, зная, что он ее не любит, было хуже, чем жить вообще без него. Она слишком сильно любила его для того, чтобы обречь на жизнь с нелюбимой женщиной.
Она не увидится с ним, не станет говорить с ним о чувствах, ничего не станет требовать. Она просто исчезнет из Венеции, освободив его таким образом от обещания жениться. Но он должен узнать о том, что она невиновна. Она не вынесет мысли, что он до конца своих дней будет думать, что она солгала ему и предала его. Бьянка на собственном опыте знала, каково жить с таким ощущением, в душе, и ей не хотелось стать для Йена второй Морой.
