Лоретта Чейз - Дочь Льва
— У ее светлости нет приданого. Мистер Уиллоуби захлопал глазами:
— Нет? Как странно. Я слышал…
— Ничего нет. Ни шиллинга, — подтвердил Вариан.
— Как скажете, милорд. Но если вы не возражаете, я бы желал навести справки.
— Мне это не нравится, особенно если вы будете расспрашивать членов ее семьи. Они выказали мне сильнейшую неприязнь. Даже если окажется, что ее отец умудрился что-то отложить для нее, что очень маловероятно, они заявят, что я не могу даже взглянуть в ту сторону. — Вариан пожал плечами. — Едва ли их можно за это винить.
— Но если что-то принадлежит вам…
— Что бы мне ни принадлежало, я не смогу это забрать. Мне что, прикажете взыскивать с них по суду лорд-канцлера? У меня больше шансов за столами фаро. Там по крайней мере можно при выигрыше удвоить сумму. Или утроить. — Вариан нахмурился.
Мистер Уиллоуби слегка вздохнул, но ничего не сказал.
— Если я расплачусь с кредиторами, у меня не будет шансов восстановить Маунт-Иден, — жестко сказал Вариан. — Уиллоуби, я должен что-то иметь.
— Понимаю, милорд. И все же я смог бы сэкономить вам тысячу фунтов.
— Я мог бы за одну ночь превратить двенадцать тысяч в двадцать четыре.
Уиллоуби промолчал. За последние несколько минут он побледнел, и глаза потемнели. Он выглядел на несколько десятков лет старше, чем тот сорокалетний человек, который совсем недавно поздоровался с Варианом.
Вариан встал:
— Ничего другого мне не остается.
— Да, милорд. Как я понимаю, вы желали бы заранее получить некоторую сумму, поскольку оформление бумаг займет время. Сто фунтов вас устроит?
Глава 25
Выйдя из конторы нотариуса, Вариан не спеша направился к Оксфорд-стрит. В такой ранний час не было риска наткнуться на знакомых. Оглядев свою потрепанную одежду, Вариан печально подумал, что друзья все равно бы его не узнали.
Однако внешний вид можно быстро изменить, раз в кармане завелось несколько фунтов. Наверняка у его любимого портного что-то найдется под рукой. Несколько перемен — и лорд Иденмонт к ночи будет иметь представительный вид. Он позовет братьев отобедать, а потом они, может быть, заглянут в «Брукс». Там он раз-другой попробует удачу за карточным столом, просто чтобы вспомнить, что это такое.
Занятый планами о том, как превратить небольшую удачу в счастливую судьбу, Вариан свернул за угол и остановился.
Над тротуаром вздымалась элегантно изогнутая витрина. Внутри стояли миниатюрные манекены в нарядных платьях по последней моде. Его внимание привлекла дама в прогулочном платье: белая муслиновая юбка по низу украшена четырьмя рядами оборок, сверху — распахнутая узорчатая накидка. Зеленый лиф плотно облегает талию, зеленые туфли и головной убор в перьях довершают ансамбль. Зеленый цвет был очень похож на цвет глаз Эсме.
Разглядывая другие фигурки, Вариан представлял себе Эсме в роскошном бальном платье, как она будет кружиться в вальсе в его объятиях. Или он воображал элегантную открытую карету с зеленым бархатом, в ней сидит его жена и улыбается ему, а карета катит по Елисейским полям. Париж! Они могут уехать и жить, как короли, на его наследство. Возможно, несколько лет.
Не успел он закрыть глаза, чтобы насладиться пьянящей картиной, как она рассыпалась на цифры: двенадцать тысяч в год, тысяча в месяц. Столько он может в считанные минуты проиграть в «красное-черное». Но нет. Он удвоит свою нечаянную удачу, утроит! Мысленным взглядом он видел кучи долговых расписок и маленькую стопку монет на зеленом сукне. А тем временем в мозгу крутилась мертвящая присказка о том кому везет в карты…
— Но я должен что-то иметь, — пробормотал он, открывая глаза.
«…дети. Если Бог будет милостив…»
Двенадцать тысяч фунтов сегодня. А завтра?
Вариан снова посмотрел на крошечную даму в зеленом, и его лицо смягчилось.
Он прошел в магазин и попросил у модистки карандаш и бумагу. Остальное доделало чувственное, праздное выражение лица.
Вариану достаточно было улыбнуться — что он и сделал несколько смущенно, — и мадам подожгла бы свою лавку, если бы он ее попросил. Она без слов принесла материалы, которые он заказал, и, пока он писал, стояла рядом, неосознанно прижимая пальцы к горлу, и смотрела на него в состоянии бредового исступления.
Вариан сложил листок и положил на прилавок монету.
— Я вам очень обязан, — сказал он. — Видите ли, это не может ждать.
— Да, милорд. Конечно, милорд, — бездыханно произнесла она. Она готова была сама отнести его письмо — хоть в Китай, если он пожелает, и только остатки достоинства заставили ее послать с поручением помощницу.
Через пятнадцать минут записка была доставлена мистеру Уиллоуби.
«Заплатите им», — гласил резкий росчерк черными чернилами. Внизу — размашистая подпись: «Э».
Леди Брентмор развернула проспект «Склад Акермана», который Эсме только что захлопнула.
— Если не хочешь сама выбирать платья, я сделаю это за тебя, — сказала она.
— Я не хочу платья, — проворчала Эсме. — Мне надо мое приданое.
— Господи, ты упряма, как твой папаша, но не имеешь и половины его мозгов. Во имя всего святого, как он мог произвести на свет такую простофилю?!
Леди Брентмор вскочила с дивана и свирепо заходила по комнате. Потом снова подплыла к внучке:
— В сотый раз повторяю: у тебя нет приданого. Пока я не скажу, что оно есть.
— Тогда я напишу в «Таймс», — заявила Эсме. — Расскажу всему миру, что вы сделали.
— В «Таймс»? «Таймс»? — пронзительно закричала вдова.
— Да, и во все другие газеты. А еще в воскресенье я встану в церкви и расскажу, как мужу пришлось оставить меня, потому что моя семья не выполняет условия брачного контракта.
Леди Брентмор открыла рот, закрыла и села на диван, глядя в упор на Эсме.
Эсме сидела прямо, словно аршин проглотила, сложив руки на коленях и упрямо сжав рот.
Наступило долгое молчание.
Потом вдова разразилась смехом:
— Чума тебя побери! Встанешь перед прихожанами? Напишешь в «Таймс»? А что, неплохо. Это тебе Персиваль помог придумать?
— Он предложил газеты, но заявление в церкви — моя идея, — неохотно признала Эсме.
— Вчера мне показалось, что ты отнеслась к этому спокойно. Черт, какая же ты тупоголовая! Я тебе объяснила, что толку не будет. Иденмонт не прибежит назад, чтобы забрать тебя. Ты не можешь купить его общество, дитя. Он просто все потратит на игру, пьянку и девок.
Слова бабушки больно задели Эсме, но она упрямо ответила:
— Вариан сам решит, как их потратить. Если он не желает возвращаться ко мне, я не могу его заставить. Я не просила его жить со мной и не буду просить. Я ничего не принесла ему при женитьбе. Теперь у меня наконец есть приданое, и я могу высоко держать голову. Мое достоинство требует, чтобы ему было уплачено.
