Розалинда Лейкер - Жена Уорвика
Она выглядела так, как будто сейчас упадет в обморок. Все силы оставили ее, и она вцепилась руками в спинку кровати, чтобы не упасть.
– Я уезжаю. У вас не было никакой необходимости снова видеть меня. Все еще можно вернуть, если вы сейчас покинете эту комнату, эту гостиницу и забудете, что мы когда либо знали друг друга.
– Слишком поздно.
Дэниэл развязал галстук и расстегнул рубашку. Даже если бы не было слишком поздно, он бы не смог уехать от этой ночью. Несмотря на свой гнев, разочарование и слепую ярость, вызванные последними событиями, ее неосознанный чарующий магнетизм действовал на него с той же силой, что и раньше, когда он прятал от нее свою реакцию. У него перехватило дыхание, когда он открыл дверь и застал ее в таком милом растрепанном виде, так не похожем на ее обычную аккуратность, когда все ленточки завязаны и каждый волосок на своем месте. Ее силуэт в свете свечи слабо проглядывал сквозь тонкую белую ткань ночной сорочки. Светлые длинные волосы струились по плечам. Она показалась ему совершенно неотразимой. Его страстное желание затмило даже образ Клодины.
– Неужели я ничего не смогу сказать, чтобы заставить вас уйти? – умоляюще спросила она.
– Ничего, Кейт, – непреклонно ответил он, продолжая раздеваться.
Все ее тело пронзила дрожь. Повернувшись, она потушила свечу, но темнота не наступила. Полная луна мягко освещала комнату сквозь грубые тканевые занавески. Кейт сдалась и начала покорно расстегивать пуговицы ночной рубашки. Внутри нее все сжималось от страха. Жервис Фаррингтон не любил ее, он пользовался ее телом жестоко, наказывая за то, что она лишала его мужской силы, невольно сжимаясь от его близости и холодея в его грубых объятиях. В конце концов он окончательно возненавидел ее, несмотря на то что она никогда не хотела навредить ему. Она вздрогнула, когда рубашка упала к ее ногам.
– Кейт, – восторженно выдохнул ее имя Дэниэл. Он никогда еще не видел женщины, столь великолепно сложенной. Однако она выглядела холодной, как мраморная статуя, уголки ее губ дрожали, горло сжималось, как будто ее лишили голоса и обрекли на вечное молчание.
Скинув с себя последнюю одежду, он подошел к ней и нежно поднял на руки. Она судорожно вздрогнула и застыла. Каждый ее мускул напрягся, спина отвердела, но Дэниэл знал, что делать. Он стал покрывать легкими поцелуями ее глаза, виски, шею, мочки ушей. Постепенно, очень медленно, она начала оттаивать. Под его ласками статуя превращалась в женщину, мрамор стал теплой, вибрирующей плотью. Только после этого он уложил ее рядом с собой в постель. В ту ночь он впервые познал настоящую Кейт, ночь показалась ему самой страстной в его жизни.
Глава 14
Через два дня Дэниэл привез Кейт обратно в Истхэмптон. Если бы с наступлением дня Кейт не превращалась в сдержанное замкнутое создание, вечно ускользающее от него, а оставалась бы той женщиной, которая жарко целовала его ночами, он бы еще долго жил с ней в гостинице. Они прогуливались, наслаждаясь мягким весенним воздухом, и разговаривали. Время от времени Кейт останавливалась, собирала примулы и шла дальше, неся перед собой небольшой букетик, не осознавая, что хрупкие цветы повторяли цвет ее чудесных волос, которые в моменты их близости стекали как шелк между его пальцев на измятые подушки. Он рассказал ей о несостоявшемся венчании, о сокрушительных показаниях Жасси и Гарри, о том, как легко он напал на ее след, доехав до остановки дилижансов и узнав, что она отправилась в Бристоль.
– Почему Бристоль? – спросил он.
– Я собиралась плыть в Канаду и начать там новую жизнь. Чтобы ты мог свободно жениться на женщине, которую любишь.
Он не любил Клодину. Вернее, не испытывал того, что Кейт понимала под любовью. Он питал к ней низменное, неистовое чувство, она стала для него проклятием, от которого трудно избавиться. Он чувствовал себя обреченным, что сильно его расстраивало.
– Не надо больше говорить о том, что могло бы быть. Начинается твоя новая жизнь в нашем доме.
Она на мгновение закрыла глаза, испытывая благодарность, смешанную с болью.
– Я много думала об этом, – вздохнула она. – Ничего не изменится.
Блуждая по окрестностям, они вышли на луг, где резвились недавно родившиеся ягнята. Она радостно смеялась своим глубоким, мелодичным смехом над их шалостями, забыв на какое-то время о Дэниэле и обо всем на свете. Он мечтал увидеть в ее глазах улыбку и счастье, когда она вернулась к нему, чтобы продолжить прогулку, но все эмоции бесследно исчезли, как потухшее пламя свечи. Он вдруг осознал, что за все время их знакомства он не сказал и не сделал ничего, чтобы вызвать ее смех, которым она щедро одаривала Жасси, Джима и Гарри.
Дэниэл с изумлением понял, что до появления Кейт в их доме царила безрадостная, напряженная атмосфера, и задумался, почему эта мысль никогда не приходила ему в голову раньше. Она принесла в их дом душу, оживила его. А он не отблагодарил ее за это. Внезапно ему захотелось заключить смеющуюся Кейт в объятия. Но их разделяло слишком многое, и он не мог винить ее за это. Купив Кейт, он унизил ее, болезненно ранил ее гордость и дух независимости. Она совершенно правильно обвинила его когда-то в порыве гнева, что он воспринимает ее как ненужный груз, досадную помеху, поскольку он относился к ней далеко не так, как она заслуживала. Тем самым он установил определенный стиль их отношений. Но самый большой барьер, разделявший их, заключался в том, что она не была женщиной, на которой он собирался жениться. Он не был мужчиной, которого выбрала она.
– Кейт…
Он собирался предложить ей все начать сначала, с чистого листа, поскольку оба они оказались заперты в клетке брака, из которой нет выхода.
– Да? – спросила она, посмотрела на него светлыми голубыми глазами, которые в моменты страсти превращались в темные сапфиры, и ее взгляд показался ему непреодолимо далеким. Ему никогда не добраться до нее; он причинил ей непоправимую боль.
– Завтра мы возвращаемся в Истхэмптон, – сказал он.
Вид старого каменного здания, с которым она навсегда простилась в душе, растрогал ее до слез, а радость Жасси и Джима поселила счастье в ее сердце. Гарри не появлялся. Пока она распаковывала вещи и развешивала их в шкафу в большой спальне Дэниэла, которую она теперь делила с ним, Жасси рассказала ей, что, как только Дэниэл уехал искать ее с намерением привезти обратно, Гарри напился до беспамятства.
– А где Гарри сейчас?
– Сегодня он встал и вышел во двор в обычное время, но живет он теперь у Элиота и Сары Синглтон. Он сказал, что переедет отсюда раньше, чем Дэниэл привезет тебя обратно.
