Патриция Райс - Дьявольски красив
Она почувствовала, что он что–то скрывает, осторожно подбирая слова, но шифры и коды — дела военные, и возможно, он считает, что ей не следует знать. Что ж, она не станет давить на него. Она счастлива, что он поделился с ней своей радостью.
— Я должен написать Уэллсли, — продолжал Блейк. — И убедить военное министерство встретиться со мной.
Это мигом вернуло ее к реальности.
— Ты не можешь уехать сегодня в Лондон! — воскликнула она. — Вечером маскарад. И еще многое нужно сделать. Отправь письмо с просьбой о встрече. Вечером ты сможешь поговорить кое с кем из наших гостей и позаботиться, чтобы те, кто должен тебя выслушать, дали тебе аудиенцию.
На лице Блейка появилось упрямое выражение, хорошо знакомое Джослин. Она встала и ткнула его в прикрытую одной рубашкой грудь.
— Уважь мое знание законов общества, пожалуйста. Ты не можешь носиться по Лондону, требуя, чтобы важные люди приняли тебя. Так не делается. Общество не поле боя.
Она замолчала и задумалась над этим, затем пожала плечами.
— Впрочем, может, так оно и есть, но это то поле боя, на котором побеждают не благодаря традиционным боевым действиям.
Когда он не отмахнулся от ее предостережения, она обвила его шею руками и прижалась к нему, улыбнувшись.
— Я не хочу, чтобы ты отправился на войну и погиб, когда можешь спасти больше жизней, работая здесь. Если у нас когда–нибудь будут дети, ты должен довериться моим знаниям в этом деле.
Блейк крепко прижал ее к себе.
— А у нас будут дети?
— О да, боюсь, что будут, как бы мы ни старались отсрочить их появление.
Она удивила сама себя, сказав это. Он удивил ее еще больше тем, что не возразил.
Блейк улыбнулся.
— Люблю, когда ты так ясна и определенна.
Жар поцелуя опалил ее до самых кончиков пальцев, и Джослин дала себе зарок, что всегда будет честной.
— Я думал, мы облачимся в рубища, — в замешательстве проговорил Блейк, наблюдая в тот вечер, как его ослепительная жена спускается по ступенькам, чтобы приветствовать гостей, которых они пригласили на обед перед маскарадом.
Сам он был в монашеском одеянии поверх рубашки и бриджей. Принимая во внимание то, что он собирается сделать своей жене и ее семье, ему, пожалуй, следовало бы надеть власяницу.
На Джослин был костюм эпохи Ренессанса, настолько эффектный, что Блейк просто не мог оторвать глаз от холмиков грудей, которые, казалось, того и гляди вывалятся из корсета. Волосы ее были убраны в великолепную высокую прическу и поддерживались бриллиантовой тиарой, которая, насколько он помнил, не напоминала ни один портрет шестнадцатого века. Она блистала.
Возможно, это потому, что на Джослин была надето целое состояние из бриллиантовых украшений: в волосах, на шее, на запястьях, на пальцах и в ушах. Он мог бы побиться об заклад, что они у нее даже на пальцах ног. Это в его планы не входило.
— Снежная королева! — воскликнул Фиц, граф Дэнкрофт. — Холодно–голубой бархат, сверкающий лед драгоценностей, снежные хлопья кружева…
— Ты слишком хорошо знаком с дамскими костюмами, — заметила Абигайль, графиня Дэнкрофт.
Она красовалась в наряде королева червовой дамы, под пару своему супругу, который был валетом.
— Белденские бриллианты, — заявил Квентин, когда Джослин величественно присела перед ними и, как истинная Снежная королева, не снизошла до ответа. — Я знал, у покойного маркиза их была уйма, но не представлял, что так много. Чую за этим выбором какой–то замысел.
Он не стал утруждать себя костюмом и облачился в черное домино, маска и накидка от которого ныне украшали стул, поэтому он стоял в своем черном вечернем наряде:
— А вы сомневались, милорд? — холодно спросила Джослин. — Возможно, вы думали, что у женщин для этого не хватает ума?
Ник Атертон, одетый как денди из прошлого столетия в красные туфли на каблуках, чулки со стрелками и ярды кружева и бархата, прислонился к дверному косяку и залюбовался костюмом Джослин.
— Глуп тот мужчина, который не понимает, что миром правят женщины. Я склоняюсь перед вашим великолепием, моя королева.
Он выставил ногу и поклонился так низко, что его напудренный парик грозил свалиться с головы.
Чувствуя себя совершенно неуместным в своем домотканом монашеском одеянии, Блейк схватил друга сзади за бархатный камзол и дернул кверху:
— Не заглядывать под юбки.
Ник приложил руку к сердцу и изобразил покорность.
— Да как я мог? Я просто хотел посмотреть, есть ли у твоей прелестной супруги бриллианты на пальцах ног.
Поскольку он сам задавался именно этим вопросом, Блейк хотел было двинуть своему лучшему другу в пятак, но передумал, когда Джослин хихикнула.
— Надеюсь, у нее привязан к лодыжке нож, чтобы отбиваться от орд, — проворчал Блейк. — Отгонять похитителей драгоценностей — как раз то, чего мне сегодня не хватало.
Леди Белден спустилась с лестницы, одетая в достаточно открытое платье из черного бархата и черную накидку, подбитую красным атласом. Ее черные волосы были подняты наверх и украшены еще большим количеством рубинов, чем обрамляли ее напудренное лицо и подведенные черной краской глаза.
— Мы не в городе. Похитители драгоценностей — последняя из ваших забот, — заявила она.
Блейк заметил, что лорд Квентин встрепенулся, услышав это чувственное мурлыканье, но от подшучиваний воздержался, молча склонившись над рукой леди.
— Если вы одеты так только для того, чтобы дать пищу сплетням, то остальным следует быть при оружии, дабы предотвратить военные действия, — заметил Блейк, подумав, что надо было одеться в костюм мушкетера, чтобы быть при шпаге.
— Никакого насилия, — предупредила Джослин. — Мы взрослые цивилизованные люди со здоровым желанием удовлетворить наше любопытство в отношении своеобразного поведения Гарольда. Нет никаких оснований для насилия.
Он не поведал ей о своих подозрениях по поводу благоверной Гарольда и французских шифров. Джослин все еще думает, что они пытаются остановить похитителей птиц и клевету ее брата. Если после сегодняшнего вечера она возьмет в руки шпагу и убьет его, ее трудно будет в этом винить.
— Выпьем шерри и бренди в гостиной? — предложила она.
— О каком своеобразном поведении идет речь? — полюбопытствовала леди Дэнкрофт.
— Своеобразные воры, — сказал Ник с притворной веселостью.
Он уже одобрил замысел Блейка. Блейк знал, что за напускной беззаботностью Ника скрывается полная боевая готовность.
— Птицы — своеобразные создания, — заметил Квентин, входя в гостиную, где Ричард и леди Каррингтон подвешивали клетку с Перси к сигнальному колокольчику, который придумал Ричард, дабы защитить своего питомца.
