Патриция Грассо - Ирландская роза
Хью молча сел в кресло возле камина. Он мог лишь надеяться на то, что ее настроение в конце концов улучшилось.
– Я почти готова, дорогой, – бросила ему Кэтрин через плечо.
Хью услышал нотку нежности в ее голосе, внимательно взглянул на нее, недоумевая, что может за этим крыться. Но Кэтрин, казалось, заботил только выбор украшений для вечера. Хью расслабился, вытянув ноги и стал наблюдать за женой.
На самом дне шкатулки Кэтрин нашла ожерелье из прекрасно подобранных жемчужин и приложила его к платью. Решив, что оно не подходит, она отложила его в сторону.
Хью представил, как она сморщила свой маленький курносый носик, и улыбнулся.
Следующим было изысканное опаловое ожерелье с драгоценной застежкой. Но после долгого обдумывания она отказалась и от него.
– Мне не нравится леди Эйслинг, – произнесла Кэтрин как бы невзначай. – А что ты думаешь?
– Я полагаю, что несправедливо судить о человеке на основании одной только встречи с ним, – осторожно ответил Хью.
Кэтрин нахмурилась, не такого ответа она ожидала. Но тут она наконец-то нашла нечто поистине восхитительное, и на ее лице появилась озорная улыбка. Кэтрин достала из шкатулки древнее кельтское золотое ожерелье, которое когда-то могла носить только избранница мужчины клана О'Нейлов. Оно прекрасно дополнит платье и станет ясным и недвусмысленным напоминанием ее знаменитому мужу и той интриганке. Захлопнув шкатулку с драгоценностями, Кэтрин с сияющей улыбкой повернулась к мужу.
– Ты мне не поможешь?
Хью встал и прошел через комнату к жене. Взяв у нее ожерелье, он развернул ее к себе спиной и принялся застегивать сложные застежки.
– Ты считаешь ее хорошенькой? – спросила Кэтрин, разглядывая себя и Хью в зеркале.
– Кого? – Хью сделал вид, что не понял.
– Леди Эйслинг. – Кэтрин пыталась владеть собой, но в ее голосе проскользнуло раздражение. – Что скажешь?
– Довольно мила. – Сначала Хью озадачила явная обеспокоенность Кэтрин; он замешкался, теребя в руках застежку ожерелья, но тут внезапная мысль ошеломила его.
Кэтрин ревновала!
Хью улыбнулся: как это свойственно человеческой природе – возжелать того, что представляет ценность для другого.
– Ты ревнуешь? – прямо спросил он.
– У леди Эйслинг нет достоинств, которым бы я могла позавидовать.
Ради интереса Хью задержал свои пальцы на ее шее дольше, чем следовало. Умелыми руками он помассировал ей спину и прошептал ей на ухо:
– Ты так напряжена, дорогая, расслабься.
– Очевидно, я слишком волнуюсь перед торжественной церемонией, – пробормотала Кэтрин, прижимаясь к нему спиной и позволяя целовать себя в шею. Как и прежде, ее тело, изголодавшееся по прикосновениям мужа, покрылось мурашками, и ее затопила горячая волна чувственного желания.
Хью развернул Кэтрин лицом к себе и пылко поцеловал в губы. А затем, со словами: «Давай присоединимся к нашим гостям», – предложил руку.
В большом зале стоял гул, словно в пчелином улье. Рука об руку супруги направились к столу. Пока они шли, Хью приветствовал то одного, то другого из своих гостей, а Кэтрин, уважаемая и любимая всеми, тепло всем улыбалась и кивала.
Подходя к столу, Хью улыбнулся Кэтрин и поцеловал ей руку. Улыбаясь в ответ, Кэтрин бросила быстрый взгляд на Эйслинг и с радостью отметила, что блондинка видела эту сцену супружеской преданности. И здесь Хью преподнес жене первое из ряда разочарований, которые ожидали ее в течение этого и последующих дней.
– Было бы не очень красиво не обращать внимания на наших гостей, дорогая, – произнес он, отпуская ее руку. – Нам следует присоединиться к ним и играть роль любезных хозяев.
Не говоря больше ни слова, Хью провел Кэтрин к месту возле Фионы, сам же, развернувшись, ушел и занял место на противоположном конце стола между Эйслинг и Берком.
Отсюда, со своего места, Кэтрин хорошо был виден другой конец стола, и она не могла не обратить внимания на шокирующую откровенность платья Эйслинг, почти полностью обнажавшего ее грудь. Кэтрин нахмурилась, увидев, как Хью наклонился к гостье и что-то прошептал ей на ухо.
– Ты чем-то недовольна? – поинтересовалась Фиона.
– Нет, я всего лишь подумала о поразительном сходстве между тобой и твоей кузиной.
– Неужели? – удивилась Фиона. – Я не думаю, что в нас есть что-то схожее, кроме цвета глаз.
Кэтрин криво улыбнулась и перевела разговор на другую тему:
– Расскажи мне о Гранин.
В течение этого нескончаемого, как ей казалось, ужина Кэтрин терпеливо хранила на лице искусственную улыбку. Она вежливо слушала утомительные рассказы своей подруги о ее дочери, начиная с момента зачатия до того дня, когда чета Берков поехала в Данганнон. Словно ястреб, Кэтрин наблюдала за тем, какие знаки внимания Хью оказывал Эйслинг, и постепенно выражение ее лица становилось все более мрачным.
Когда ужин наконец закончился, Хью впервые за весь вечер взглянул на жену и подал ей знак, чтобы она отпустила прислугу отдыхать. Вместе со своими знатными гостями они намеревались пройти в кабинет. Но, поднявшись из-за стола, Хью преложил руку Эйслинг, а жену оставил позади вместе с Берками, которые обменялись обеспокоенными взглядами.
В кабинете Хью, угощая лорда Берка виски, заметил растущее раздражение Кэтрин. Эйслинг отказалась уступить свое место рядом с Хью, и несчастная Кэтрин почувствовала себя чужой в собственном доме.
– У вас прекрасный вкус в выборе драгоценностей, – сказала Эйслинг, обращаясь исключительно к Хью. – Мне очень нравится ожерелье вашей жены.
Хью отрыл было рот, чтобы ответить, но Кэтрин его опередила.
– Благодарю, – сказала она. Поддразнивая завистливую соперницу, Кэтрин принялась лениво перебирать пальцами звенья ожерелья. – Это историческая бесценная вещь, оно передавалось из поколения в поколение как знак женщины – избранницы вождя клана О'Нейлов, и владеть им имеет право только она, так же, как только она имеет право на О'Нейла.
Трудно было не понять этого предупреждения, и в сапфировых глазах Эйслинг промелькнуло выражение неприязни. Хью поперхнулся виски.
– Какие новости из Дублина? – спросил он своего друга, пытаясь перевести разговор на более безопасную тему.
– П-прости? – Лорд Берк героически пытался сдержать смех при виде того, как две знатные дамы выпускают свои коготки и обмениваются колкостями.
Фиона попыталась спасти положение.
– Кейт, я услышала прелестную сплетню о… – начала она, но ее перебила Эйслинг:
– До сегодняшнего дня самой прелестной сплетней было похищение леди Кэтрин.
Онемев от подобной наглости, О'Нейлы и Берки изумленно уставились на Эйслинг. Затем Хью взглянул на Кэтрин и даже не узнал свою взбалмошную, но добрую жену – столько неприкрытой ненависти сверкало во взгляде, которым она словно пыталась испепелить свою обидчицу.
