Элизабет Эллиот - Обрученные
– Да, – резко произнес Данте. – И я много узнал с тех пор нового. Этим утром я вошел в замок, переодевшись слугой. Во время праздника я был в зале и видел все – в том числе то, что барон Монтегю обращается с тобой так, как будто он имеет на тебя права.
– Он собирается жениться на мне, – быстро сказала Клаудия, вступаясь за Гая. Она не хотела рассказывать Данте о своих подозрениях – у него самого, конечно, их хватало. И они оба могут быть неправы. Она должна верить Гаю, пусть даже и не уверена в его доверии к ней. – Как только Гай придет в себя, он велит освободить меня.
– Он велел посадить тебя в тюрьму. Его братья хотят повесить тебя.
– Гай не говорил ничего подобного, – возразила Клаудия. – Он попросил братьев охранять меня, но они неверно поняли его слова. Кенрик и Фиц-Алан знают, что Роберто – наш брат. К тому же они приехали сюда, чтобы помочь Гаю отомстить нашему дяде. Разве можно упрекать их, что они сочли меня виновной?
Данте рассмеялся тихим, безрадостным смехом, от которого у Клаудии пробежали мурашки по спине.
– Я как раз и рассчитывал, что они сочтут тебя виновной.
– Ч-что… что ты имеешь в виду?
– Это я отравил Монтегю, – сказал Данте. – Это был единственный способ спасти тебя.
Клаудия с расширившимися от ужаса глазами отступила назад. Если Данте хочет убить кого-нибудь, этого человека ждет неминуемая смерть. Слабая надежда, которая поддерживала в ней жизнь все эти последние мрачные часы, внезапно рухнула.
– Ты убил Гая?
Данте схватил ее за руку и притянул к себе.
– Нет, Клаудия. Я не мог подвергать тебя риску – вдруг Монтегю захочет изобразить галантного кавалера и предложит тебе отпить из своего кубка. Кроме того, король заставил меня поклясться, что я не стану убивать Монтегю или кого-нибудь из его людей. Он будет страдать, но не умрет. По крайней мере, не теперь.
Клаудию охватила дрожь.
– Гай будет жить?
– Разве я уже не сказал тебе? – Он достал из-под плаща темный сверток. – Надень эту накидку. Мы должны уходить немедленно, или все будет потеряно.
– Но я не могу! – Клаудия оттолкнула накидку. Руки ее дрожали, и мысли беспорядочно мешались друг с другом. Данте сделал все это, чтобы помочь ей, а о Гае он и не подумал. Ей захотелось ударить брата, заставить его почувствовать такую же боль, какую он причинил ей. В один ужасный момент она даже пожалела, что он вновь появился в ее жизни. Теперь у нее не было выбора – Данте должен покинуть ее.
– Я останусь здесь, чтобы исправить все, что натворил ты. Гай придет за мной, когда очнется от действия твоего яда, и я расскажу ему всю правду. Не беспокойся – он не сочтет меня ответственной за чужие поступки.
– Ты сошла с ума! – Данте ошеломленно провел рукой по волосам. – Он повесит тебя.
– Он… он любит меня, – запинаясь, произнесла Клаудия.
Данте покачал головой и глубоко вздохнул.
– Он обманывает тебя, сестра. Монтегю не любит тебя и не доверяет тебе – иначе ты бы не находилась сейчас здесь.
– Здесь меня держат братья Гая. Гай никогда…
– Твой драгоценный Гай пришел в сознание несколько часов назад. – Данте вновь взял Клаудию за плечи и слегка встряхнул ее. – Гай и есть твой тюремщик. Он тоже считает, что именно ты хотела отравить его. Если ты останешься здесь, на рассвете тебя повесят.
– Но Гай…
– Он повесит тебя, – холодно повторил Данте.
«Гай и есть твой тюремщик». Эти слова вновь и вновь звучали в ее ушах. Гай ни на одну минуту так и не поверил в ее невиновность. Клаудия закрыла глаза, но волна боли, которую она ждала, так и не пришла. Вместо этого руки ее задрожали, затем онемение стало охватывать все тело. Но даже теперь она не в силах была отказаться от собственной лжи.
– Гай придет за мной!
– Да, с веревкой в руках, – Данте покачал головой. – Ты должна идти со мной. Немедленно.
Ей надо остаться здесь. Зачем – чтобы быть повешенной? Данте прав – Гай обманывал ее. Он поклялся, что не будет винить ее за чужие поступки, но яд, подсыпанный Данте, заставил его передумать. Его братьям даже не понадобится убеждать его. Она могла представить себе, какие злодейства приписывают ей сейчас Кенрик с Фиц-Аланом, какие слова нашептывают они на ухо Гаю, чтобы ожесточить его сердце. Здесь, в этом замке, она чужая. На кого другого могут пасть подозрения? К тому же никому не известно, что Данте был на пиру. Клаудия пристально вглядывалась в лицо Данте, стремясь заглянуть ему в глаза.
– Хорошо, Данте. Я пойду с тобой.
Гай очнулся на рассвете следующего дня. Голова у него была ясной – почему-то это показалось ему странным. Он повернулся на бок и протянул руку в поисках Клаудии. В тот же момент на него накатила волна головокружения, и он вспомнил все, что вчера произошло: пир, яд, тяжелые кошмары, мучившие его всю ночь, и рвотное, которое дал ему врач, чтобы очистить желудок от остатков отравы. Гай почувствовал страшную слабость во всем теле.
– Он вновь очнулся, – донесся до него голос Кенрика.
С трудом подняв веки, Гай нашел взглядом Кенрика и Фиц-Алана, сидящих за столом. Встав, они подошли к кровати. Гай попытался сесть. Обнаружив, что голова его не так ясна, как показалось ему вначале, он потер лоб рукой, пытаясь прийти в себя.
– Где она?
– Об этом можно поговорить после, – ответил Кенрик, открывая сундук и доставая оттуда тунику и штаны. – Лекарь сказал, что тебя больше не будет рвать. Я одену тебя, если хочешь.
– Я могу одеться самостоятельно, – запинаясь, с трудом произнес Гай, неуверенный, что сможет выполнить обещанное. Оглянувшись, он поискал глазами какой-нибудь напиток, которым можно было бы смягчить воспаленное горло. Хотя, судя по состоянию желудка, любое питье сейчас скорее повредят ему, нежели пойдет на пользу.
Кенрик бросил одежду напостель.
– Тебе нужно двигаться, чтобы вывести яд из организма.
– Врач хотел ночью пустить тебе кровь, – добавил Фиц-Алан, когда Гай попытался запротестовать. – И вырвать для полноты ощущений пару зубов. Мы убедили его отложить эти меры до утра, если тебе не станет лучше. Если хочешь сохранить свои зубы в целости, в твоих же собственных интересах встать и пойти с нами на прогулку.
Единственным желанием Гая было вновь улечься и погрузиться в сон. Кенрик с Фиц-Аланом тоже выглядели усталыми, как будто всю ночь не смыкали глаз. Скорее всего, подумал Гай, так оно и было. На обоих были те же одежды, что и во время праздника.
Гай откинул одеяло.
– Если этот шарлатан осмелится приблизиться ко мне со своими щипцами, я из него котлету сделаю. – Он стал натягивать тунику, стараясь не показывать, с каким трудом ему дается эта несложная задача. – Где Клаудия?
