Вирджиния Хенли - Дерзкая пленница
Он тут же отправился к Мораг. На этот раз Ги ничего не требовал.
— Мораг, я привел в порядок свой дом в Нормандии. Лили — моя законная жена. Не можешь ли ты сказать мне, где она находится?
— Она во Франции, — последовал ответ.
— Так мне сказал Робер, если ему можно верить.
— Он говорил правду.
— Скажи мне, где именно во Франции, и я всем обеспечу тебя на год вперед, — пообещал Ги.
Старуха покачала головой:
— Я только вижу, что это огромная каменная крепость, окруженная водой.
Ги тут же представил себе замок Робера в Мортене, окруженный рвом. Вот с чего он начнет поиски.
— Я смогу ее вернуть? — нерешительно спросил он.
— Да, но теперь тебе придется научиться делить ее любовь с другим человеком, — ответила Мораг.
— Никогда! — рявкнул он так яростно, что старуха в испуге отпрянула от него.
Потом она таинственно улыбнулась. Она не станет облегчать его страдания и не расскажет ему, что человек, с которым Ги будет делить любовь Лили, — его сын.
Вильгельм с семьей находился в Лондоне, и Ги пригласили ко двору. Прошло несколько недель, прежде чем он смог осуществить свое намерение и вновь отплыть во Францию. Вернувшись в Нормандию, Ги немедленно стал подыскивать покупателя поместья, но недели шли за неделями, а покупателя не было. «Раз уж я вынужден торчать в Нормандии, — решил он, — займусь-ка своими детьми».
Ги стал брать их с собой на верховые прогулки и каждый вечер, приходя к девочкам пожелать им доброй ночи, рассказывал о каком-нибудь интересном приключении, стараясь, чтобы в этих рассказах обязательно было что-нибудь смешное, и когда напряженные детские личики светлели от улыбок, Ги был счастлив. Он прикасался пальцем к щечке спящего ребенка, и тоска по Лили охватывала его с непреодолимой силой. Он выходил в ледяную ночь, чтобы остудить разгоряченную кровь. Желание, как пламя, лизало его тело, обжигало кончики нервов так, что хоть криком кричи. Еще несколько дней он подождет, решил Ги, а потом отправится в Мортен искать Лили.
Глава 27
Лили вскрикнула. Боль была такой внезапной и сильной, что она не могла удержаться. Бетта бросилась к ней:
— Что такое, Лили?
— Роды… начались… — медленно ответила та. Бетта заломила руки.
— Mon dieu, mon dieunote 24, слишком рано! Недоношенные дети редко выживают! — выпалила она прежде, чем успела прикусить язык.
Лили посмотрела на старую женщину, которая за последние несколько месяцев была для нее всем — матерью, нянькой, компаньонкой, служанкой, подругой…
— Бетта, я уже была в положении, когда приехала в Беркхэмстед. Робер не отец ребенка, — с трудом произнесла Лили.
Старуха пришла в ярость:
— Что вы мне рассказываете? А кто же?
— Нормандский воин. Он захватил Годстоун, где я жила. Я полюбила его, и — помоги мне Бог, Бетта! — я все еще люблю его.
— Он что же, выгнал вас, когда вы забеременели?
— Нет! Он хочет сына больше всего на свете. Все гораздо сложнее… Ах!..
Схватки повторились, но они уже не были неожиданными.
Когда боль утихла, Бетта сказала:
— Так будет продолжаться долго. Думаю, что раньше завтрашнего утра вы не разродитесь.
Молодая женщина кивнула.
— Это сладкие мучения. Помогите мне держаться твердо, Бетта, — попросила Лили.
Чтобы отвлечь ее, Бетта спросила:
— А что же тогда произошло, если он вас любил и хотел ребенка?
— Я не говорила, что он полюбил меня. Я сказала, что я полюбила его. Он обвенчался со мной в церкви, а потом я узнала, что существует настоящая мадам де Монтгомери!
— Вы говорите о Ги де Монтгомери, дитя мое?
— А-а-а! О, слава Богу, отпустило… Да, я говорю о Ги де Монтгомери. А разве вы его знаете? — спросила молодая женщина, и лицо ее просветлело.
— Он близкий друг Робера. Красивый молодой человек. Бедняжка! На нем всегда лежали обязанности взрослого, даже когда он был мальчиком. Насколько я знаю, его брак не был счастливым.
Схватки опять повторились, и Лили широко раскрытым ртом заглатывала воздух, пока боль не прошла.
— Лили, меня замучают угрызения совести, если мы попытаемся выдать это дитя за дитя Робера.
— Милая, я не вернусь в Беркхэмстед. Я возвращаюсь домой, в Годстоун. Даже если я не нужна Ги, я знаю, что ребенок ему нужен. Я хочу, чтобы он вырос в Годстоуне и знал своего отца. Мой ребенок будет незаконнорожденным, но ведь в конце концов Вильгельм — тоже незаконнорожденный, а вон какого положения добился! Когда все кончится, и я окрепну настолько, что смогу пуститься в дорогу, вам нужно будет решить: останетесь ли вы здесь, во Франции, или вернетесь в Англию. Можете поехать со мной в Годстоун либо опять в Беркхэмстед.
— Я подумаю, — согласилась Бетта. — А теперь помолчите: вам нужно беречь силы, пока не начались роды.
— Мне душно! Давайте пройдемся по крепостной стене. Правда, там сильный ветер, но это как раз то, что надо. Я должна немного подышать свежим воздухом.
Лили мучилась. Схватки стали еще чаще и болезненнее. Роды продолжались уже четырнадцать часов, и Лили сильно ослабла. Бетта очень тревожилась, она поняла, что ребенок шел неправильно.
— Лили, если бы мне кто-нибудь мог помочь! Ребенка нужно повернуть! — вскричала она, как безумная.
— Ступайте в аббатство и позовите отца Себастьяна. Он нам поможет, Бетта, — задыхаясь, проговорила молодая женщина.
— Я боюсь оставить вас, дитя мое! — воскликнула Бетта.
— Прошу вас, идите! Я продержусь как-нибудь. Только недолго, хорошо?
Как только Бетта выскочила из опочивальни, Лили, словно ее кто-то толкнул, вскрикнула, корчась в конвульсиях, и дитя появилось на свет. Сын! Вокруг шейки младенца обмоталась пуповина. Лили положила его себе на живот, осторожно размотала пуповину и перекусила ее. Ребенок слабо дышал, и
Лили показалось, что он посинел. Она заметалась, не зная, что делать, но в это время вернулась Бетта с отцом Себастьяном и принялась за дело. Лили от пережитых волнений и страданий потеряла сознание. Придя в себя, она увидела, что дитя крепко спеленали и положили подле нее.
— Сын! — взволнованно сказала Бетта.
— Я знаю! Какой он красивый, правда? — И молодая женщина поднесла ребенка к груди. Ее охватило чувство такой безмерной, ни с чем не сравнимой любви, какого она еще никогда не испытывала.
Потом Лили уснула и проспала половину суток.
— Мой маленький норманн! — ворковала Лили. — Вот как я назову тебя — Норман де Монтгомери! Самое красивое имя на свете!
Через несколько дней Лили уже встала с постели и сама ухаживала за младенцем. Она была так счастлива, что силы вернулись к ней, и считала дни, когда сможет пуститься в путь. Бетта решила пока ехать в Годстоун вместе с Лили, а отец Себастьян счел своим долгом сопроводить женщин в Англию.
