Кэтлин Вудивисс - Лепестки на воде
— Прошу меня простить, мне надо выйти на воздух, — пробормотала она. Старательно отводя глаза от тарелок, она повернулась к Гейджу: — Останься и поешь. Я недолго.
Муж поднялся и взял ее за руку.
— Мадам, я буду весьма недоволен, если кто-нибудь из вновь прибывших матросов или пассажиров спутает вас с особой легкого поведения.
Признавая правоту Гейджа, Шимейн кивнула и вместе с ним вышла из таверны на тротуар. Несколько раз глубоко вдохнув вечерний воздух, она почувствовала себя лучше. Гейдж повел ее к окраине города, Шимейн разглядывала витрины лавок, мимо которых они проходили, время от времени указывая мужу на ту или иную вещь. Она наслаждалась неторопливой прогулкой и гордилась тем, что ее ведет под руку такой красавец.
Пассажиры с недавно прибывшего корабля уже сошли на берег. Несколько человек торопливо шагали к центру городка. Высокий, темноволосый, изысканно одетый джентльмен далеко опередил своих спутников благодаря длинным ногам и легкой походке. На свою трость с серебряным набалдашником он не опирался, а небрежно нес ее в руке. Горделиво вскинув голову, он оглядывался, словно разыскивал что-то или кого-то. Заметив Торнтонов, он вдруг остановился и задумчиво склонил голову набок, пристально глядя на Шимейн. Смутившись, он медленным и неуверенным шагом подошел ближе.
На краю дощатого тротуара Гейдж повернулся к Шимейн:
— Тебе лучше, дорогая?
— Да.
— Хочешь еще подышать?
— Если не возражаешь.
— Ради тебя я готов на все, — галантно улыбнулся Гейдж, но продолжить ему помешал топот ног, доносящийся сзади. Оглянувшись, Гейдж увидел, что к ним во весь опор спешит богато одетый джентльмен. Неизвестный не сводил глаз с Шимейн.
При виде такой дерзости Гейдж глухо заворчал:
— А это еще что такое? Неужели он увлекся тобой, едва успев прибыть в город?
Шимейн оглянулась, и джентльмен увидел ее лицо.
— Шимейн! Шимейн! О Господи, это вы!
— Морис? — Узнав голос, она в замешательстве повернулась, а бывший жених отшвырнул трость и заключил ее в объятия. Приподняв Шимейн над землей, Морис закружил ее в приливе радости.
— Мы уже отчаялись найти вас, Шимейн! — ликующе кричал Морис. — Ваша матушка случайно увидела женщину в ваших сапожках и выведала, откуда они у нее!
— Прошу прощения! — вмешался Гейдж. Он услышал имя, и теперь, как следует разглядев тонкое аристократическое лицо вновь прибывшего, понял, что ему грозит серьезная опасность, если жена вновь отдаст сердце бывшему жениху.
— Морис, отпустите меня! Отпустите ради Бога! — взмолилась Шимейн, прижимая ко рту платок.
Маркиз послушался и в замешательстве остановился, а Шимейн, хватая ртом воздух, тщетно боролась с подступающей тошнотой. Тротуар под ее ногами кренился, как палуба корабля во время шторма. Шимейн слабо помахала рукой, подзывая Гейджа.
Морис раздраженно следил, как незнакомец обвивает рукой узкую талию, которую он так любил обнимать, и прикладывает ладонь к гладкому высокому лбу. Такие вольности по отношению к его невесте возмутили Мориса, и он чуть было не запротестовал, но тут заметил, как бледна Шимейн и как она неловким жестом прижимает к губам платок.
Сорвавшись с места, Морис бросился к желобу, из которого поили лошадей, смочил свой носовой платок и протянул его Шимейн. Она кивнула в знак благодарности и вытерла лицо, прислонившись к плечу Гейджа. Отведя прядь волос с раскрасневшейся щеки Шимейн, Гейдж снова обнял ее и прижал к своей широкой груди.
Интимность этого объятия привела в бешенство не только бывшего жениха Шимейн.
— Что, черт возьми, здесь происходит? — прогремел из-за спины Гейджа незнакомый голос, произнеся вслух вопрос, который чуть не вырвался у Мориса.
— Папа? — Шимейн подняла голову и огляделась в поисках любимого лица. Этот голос она не могла перепутать, и, когда ее глаза остановились на невысокой, поджарой фигуре опрятно одетого мужчины, который стоял посреди дороги, Шимейн без труда узнала в нем отца. — О папа!
Шимейн бросилась навстречу отцу. Четырьмя широкими шагами Шеймас О'Хирн преодолел разделяющее их расстояние и крепко обнял дочь. Гейдж коротко улыбнулся и отступил на почтительное расстояние, не желая мешать встрече.
— Кто вы такой, черт побери? — гневно осведомился Морис дю Мерсер у Гейджа, но не дал ему времени ответить: — Когда мы начали расспрашивать о Шимейн в Ньюгейте после того, как нашли ее сапожки, нам сказали, что ее увезли на «Гордости Лондона». Мы потратили целое состояние, разыскивая эту посудину, и наконец встретили ее в океане и поднялись на борт. Капитан Фитч сообщил, что Шимейн продана колонисту по имени Гейдж Торнтон из Ньюпорт-Ньюса. Это вы и есть?
— Да, это я.
Лицо Мориса исказила гримаса отвращения.
— Боцман с «Гордости» также известил нас о том, что ходят слухи, будто колонист, купивший Шимейн, убил свою первую жену.
— Так говорят, — кивнул Гейдж, — но доказать это невозможно, потому что я ее не убивал!
Морис пренебрежительно вскинул голову:
— Что-то не верится.
— Потому что вы не желаете верить.
— Вы совершенно правы — не желаю! Больше всего мне хочется сбить вас с ног!
Глаза Гейджа мгновенно стали ледяными.
— Что ж, попробуйте.
— Шимейн! — послышался женский голос, и мужчины, повернувшись, увидели невысокую стройную блондинку, которая спешила к Шимейн и ее отцу. Блондинку сопровождали две женщины в одежде служанок: одна — пожилая, пухленькая и седовласая, а вторая — помоложе, лет тридцати.
— Мама! — воскликнула Шимейн. Отец отпустил ее. Шимейн замахала рукой, пропуская проезжающую мимо повозку, и, как только она проехала, женщины с криками радости бросились друг к другу в объятия. Они стояли посреди дороги, не обращая внимания ни на всадников, ни на повозки, не веря в свое счастье.
Старая служанка плакала, с нетерпением ожидая своей очереди обнять Шимейн. Когда служанка шумно высморкалась в носовой платок, Шимейн заметила ее и с ликующим криком метнулась к ней.
— О, Бесс, как я рада видеть тебя! И всех вас! — Шимейн отпустила старую кухарку и кинулась к молодой горничной, с нетерпением ждущей ее внимания. — Нола! А ты что здесь делаешь?
Мать Шимейн с готовностью объяснила:
— В твое отсутствие Нола стала моей горничной — моя Софи заболела. Но когда мы вернемся в Англию, Нола вновь будет прислуживать тебе.
Шимейн оглянулась и поманила Гейджа к себе. Отец и Морис следовали за ним по пятам, очевидно, сразу невзлюбив колониста. Фамильярное обращение Гейджа с особой, которой они дорожили как дочерью и невестой, злило обоих мужчин.
— Мама… папа… Морис… — Шимейн обвела взглядом близких и взяла Гейджа под локоть. — Это мой муж, Гейдж Торнтон.
— Муж! — возопил Морис. — Но мы же были обручены!
Рванув Гейджа за плечо, Шеймас развернул его лицом к себе, не заботясь о том, что ростом колонист на целую голову выше. Схватив Гейджа за лацкан, ирландец уставился на него с бешенством возмущенного до глубины души отца. Казалось, даже его взлохмаченные рыжие волосы, среди которых мелькала седина, встали дыбом.
— Значит, вы женились на моей дочери, даже не спросив у меня согласия?
Шимейн прижала к груди дрожащую руку.
— Папа, не надо!..
— Вашего согласия мне не требовалось, — сухо ответил Гейдж. Стиснув запястье ирландца, он оторвал его руку от своего сюртука. — Шимейн принадлежала мне.
Морис подошел поближе к двум мужчинам, меряющим друг друга яростными взглядами, и напрямик сообщил Шеймасу:
— Он купил ее. Это тот самый человек, о котором говорил нам капитан Фитч! Боцман сказал, что он убил свою жену! Очевидно, он принудил Шимейн выйти за него замуж!
— Нет! — Шимейн в отчаянии прижала ладони к щекам: мир, который всего несколько мгновений казался ей раем, вдруг превратился в ад. Повернувшись к матери, она взмолилась: — Он никого не убивал, мама! Он сделал мне предложение, и я приняла его! Потому что хотела этого!
Камилла была ошеломлена не меньше мужа, но быстро опомнилась, шагнула вперед и ласково коснулась руки Шеймаса:
— Улица — неподходящее место для подобных разговоров, дорогой. Надо найти комнату — возможно, на постоялом дворе.
— Прошу прощения, мадам, — сухо начал Гейдж, — но в порту сейчас стоят несколько кораблей, а в городе всего один постоялый двор. Сомневаюсь, что там найдется хотя бы одна свободная комната.
— Куда же нам идти? — На этот раз мать встревоженно посмотрела на дочь, прося помощи. — Нас так много, мы проделали такой долгий путь. Что нам теперь делать?
Шимейн подошла к мужу и тихо спросила:
— Может быть, миссис Макги согласится приютить их?
Если бы не жена, Гейдж охотно оставил бы этих людей на улице.
— Завтра — возможно, но как быть сегодня, Шимейн? Когда мы вернемся домой, наступит ночь. Нельзя же вытащить нашу гостью из постели, заставить вернуться в город и устроить на ночлег совершенно незнакомых ей людей!
