Жаклин Мартен - Сорвать розу
– Как я понимаю, вы без всякого сомнения отнесли меня к англичанам?
– Знаю, что вы англичанин, независимо от того, где вы получили образование.
– В Оксфорде, так же, как и вы.
– Жаль.
– В самом деле?
– Не хотелось бы стать палачом бывшего университетского товарища, – сказал Чарли с предельной вежливостью, – но, думаю, вам понятна затруднительность моего положения, сэр. Собираясь вступить в американскую армию, не могу позволить сбежать английскому шпиону.
– Шпион? Я? – англичанин громко рассмеялся, и в это время появился хозяин гостиницы с подносом, расставляя ароматно пахнущие чаши.
– Бобовый суп, мясо и горячий хлеб из духовки, только что испеченный моей Бетти. Что предпочитаете, сэр, эль или сидр?
– Эль и немного бренди, – одновременно попросили оба гостя, затем печально переглянулись.
– Принесите все, что есть, для моего юного друга, – сказал англичанин решительным властным тоном, что сразу же отметил Чарли: «Этот человек привык командовать».
Несколько минут они молча утоляли голод. Покончив с супом, англичанин посмотрел через стол на Чарли, подбиравшего остатки восхитительной подливы корочкой хлеба.
– Продолжим наш разговор. Насколько помню, мы остановились на том моменте, когда вы обдумывали, как меня повесить…
– С сожалением обдумывал, как вас повесить, – поправил его Чарли.
– Да, с сожалением, но повесить, как шпиона. А я в этот момент обдумывал возможность – и тоже с сожалением – уготовить вам ту же самую, и по той же причине, участь.
– Я – шпион! – Чарли чуть не подавился хлебом. – Абсурд. Я возвращаюсь из Англии и собираюсь присоединиться к американской армии.
– Рад слышать это ваше утверждение, – сказал англичанин, – и нахожу таким же смехотворным ваше обвинение меня в шпионаже. Признаюсь: служил в британской армии, как и многие члены моей семьи до меня, но вступил в нее задолго до того, как чай был потоплен в бостонской гавани, а ваши колонии решили стать штатами; поэтому было бы нечестно, очевидно, использовать эту ошибку молодости против меня. Я уже заплатил за это громадную цену в личном плане и, уволившись в запас более года назад, придерживаюсь нейтралитета, поэтому стоит ли меня подвергать преследованию за это снова? Возможно, мы движемся к одному и тому же месту назначения, сэр… если правда, что вы собираетесь присоединиться к армии; но, даю честное благородное слово, я не шпион.
– Если бы вы были им, то вряд ли бы признались, – отметил Чарли. – Сочли бы благородным долгом лгать мне.
– Вы тяжелый и упрямый молодой человек. Кроме того, я… а, вот и следующее блюдо. И ваш эль.
– И бренди, слава Богу.
– Вы можете благодарить Бога, если хотите, молодой джентльмен, – с легкой фамильярностью вмешался в разговор хозяин гостиницы, обслуживая их, – но вам лучше поверить, что он получил большую помощь от меня. Именно я спрятал лучшие бутылки и сохранил их от двух голодных армий и от всех кровожадных мародеров, называющих себя по-разному, а на самом деле являющихся проклятыми ворами.
Прежде чем спуститься в подвал, он закрыл бар на висячий замок.
– Если вам что-нибудь понадобится, стукните по столу стаканами, и я тотчас же прибегу.
– Как я уже пытался объяснить, кажется неправдоподобным, – продолжил англичанин недовольным тоном, продолжая расправляться с тушеным мясом, – что только от меня требуют доказательств, хотя чертовски странно то обстоятельство, что вы появляетесь везде, где бы мне ни пришлось оказаться… в кофейне в Нью-Йорке… на пароме, переправлявшемся через Гудзон… а теперь вот и в этой гостинице.
– Точно то же самое чувствую и я, – возразил Чарли. – Может быть, нам следует пойти к ближайшему судье, и пусть он разберется в наших историях?
– Заманчивое предложение, но, простите, учитывая нынешние времена, не слишком ли наивное? Эта страна разрывается на части неопределенностью положения, и каким образом нам узнать, кому в настоящий момент симпатизирует судья? Вполне возможно, нас повесят обоих.
– Не могу отрицать, в вашем рассуждении есть здравый смысл. Ну, а какое же альтернативное решение вы предлагаете?
– Заказать еще по порции мяса, если согласны, – Чарли охотно кивнул, и англичанин постучал пустым стаканом по столу, – и покончим с бренди. А затем расскажем друг другу правдивую историю о том, почему каждый из нас находится здесь.
Чарли одним глотком допил бренди и тоже начал стучать стаканом по столу.
– Кажется, – сказал он рассудительно, – это самый верный способ решения нашей трудной проблемы, сэр.
Англичанин откинул голову и захохотал.
– Я чем-то рассмешил вас, сэр?
– Не вы, а слово «thorny», которое вы выбрали для определения нашей проблемы. Еще одно совпадение. Меня зовут Торн[26] Холлоуэй, бывший капитан службы Его Величества, а теперь к вашим услугам, сэр.
– Чарльз Стюарт Гленденнинг, будь проклято Его Величество и вся Ганноверская династия, как сказал бы любой добрый шотландец.
– Вынужден поправить вас. По совести говоря, вы не имеете права говорить от имени всех шотландцев, мистер Чарльз Стюарт Гленденнинг, – многие из них сражаются в этот раз на нашей стороне.
– «На нашей стороне»? Не похоже, что вы нейтральны по отношению ко мне, мистер Холлоуэй.
– Прошу прощения, мистер Гленденнинг, провал в памяти. По правде говоря, приходится все время помнить об отречении от такого наследия.
Вошел хозяин гостиницы, чтобы принять следующий заказ, который вскоре принесла пухленькая маленькая служанка с развевающимися локонами и дразнящим задом. Разговор прервался, так как и темные, и зеленые глаза, не отрываясь, проводили ее до дверей кухни. Нежный взгляд, брошенный через плечо, предназначался, как кисло заметил более старший мужчина, красноволосому гиганту с ястребиным носом, разделяющему с ним совместную трапезу и решающему, созрел ли его собеседник для того, чтобы быть повешенным.
Расправившись со вторыми порциями мяса, кружками эля и полной бутылкой бренди, Торн Холлоуэй и Чарльз Стюарт Гленденнинг, отодвинув стулья от стола и придвинувшись ближе к камину, вытянули ноги, взяли с полки по глиняной трубке, прикурили и приготовились слушать.
– Кто первый? – спросил Торн.
– Вы, – быстро ответил Чарльз. Торн покачал головой.
– Какой подозрительный молодой человек! Хорошо, мистер Гленденнинг, покажу вам пример честности, которому, надеюсь, вы последуете. Мое имя и бывший армейский чин вы уже знаете. Я продал свой патент капитана и уволился из армии летом 1778 года. Документы, – добавил он вежливо, – находятся в моем бумажнике, если захотите, можете их изучить позже, чтобы убедиться в правдивости моего рассказа. Через несколько месяцев после увольнения из армии, – продолжал он, – я уехал в Англию по семейным делам и только недавно вернулся.
