Хизер Диксон - Сплетение (ЛП)
Азалия завопила, но жилистые руки зажали ей рот, не давая свободно дышать. Тогда сердце девушки перестало биться и стало безмолвно кричать.
— ...и через несколько часов, тщетно пытаясь согреться, они умерли. Знаешь ли, есть у зеркал такая особенность. Вроде, причина тому взаимодействие неподвижного вещества с подвижным. Магия и в самом деле основывается на науке. А что до самой старшей принцессы, то она оказалась заперта в этой самой комнате, и несколько недель спустя ее нашли возле волшебного перехода, но к тому времени от нее осталось лишь бездыханное тело. Что не может не огорчать, ведь она так хорошо танцевала.
Хранитель наклонился, близко, еще ближе, Азалия уже могла разглядеть в поверхности броши свое испуганное отражение. Призрачные руки потянули ее немного назад, откидывая ей голову. Потом Хранитель ледяными губами коснулся шеи девушки.
Азалия вырвалась. На этот раз руки не успели вовремя схватить свою жертву, и девушка вцепилась Хранителю в глотку, отрывая попутно брошь от воротника голубого платья Матушки. Руки, схватив Азалию за запястья, отдернули ее назад. Азалия взвыла.
Брошь отлетела в сторону и со звоном упала на деревянный настил. Тотчас Матушка, словно пламя задутой свечи, рассеялась и на ее месте возник темный благодродный силуэт Хранителя. Он не шелохнулся, но продолжал ухмыляться с присущей ему подчеркнутой ленностью.
— Ах, да, — произнес он. — И теперь ты знаешь, почему я собираю чужие вещи. По той же причине, что и твой папуля, заперший на замок все барахло мамули и заставивший вас соблюдать траур. Потому что любой личный предмет человека, пусть самый незначительный, содержит частичку его самого.
— Король никогда не потерпит такого! — зарычала Азалия. — Тебе никогда не покорить королевство! Войска...
Хранитель зажал ей рукой рот, растопыренными пальцами сжимая девушке щеки, и мягко произнес:
— Тише. Ты, правда, думаешь, что меня заботит ваше убогое беспомощное королевство? Нет, принцесса. Меня волнует совсем другое.
Заглушая голос Азалии, он сильнее прижал ладонь к ее губам.
— Ах, да. Я же так и не поведал мою историю целиком. Как обычно надо заканчивать? Ах, конечно. И дворец вновь был зачарован его полноправным хозяином, который в конце концов убил генерал-капитана, и все было хорошо. Конец. И жили они долго и счастливо.
Хранитель наклонился очень близко, почти касаясь своей руки на лице девушки, и прошептал:
— А теперь, мне надо исполнить кое-какую клятву на крови. Прощайте, сударыня.
И он отпихнул ее в клубок кишащих рук.
Всё вокруг замелькало белым, серебрянным и серым. Танцующая свита теснила Азалию со всех сторон. Загробная тишина заглушила все звуки — музыку, шаги, не шуршали юбки. Мариионетки Хранителя бесшумно танцевали шотландку.
Азалия пробиралась через толпу, пытаясь высвободиться. Всеми силами отбиваясь от цепких рук, она улучила момент и, вырвавшись, бросилась вверх по шаткой лестнице.
Но сердце бедняжки едва не разорвалось, когда она оказалась на пустой площадке. Переход в кирпичной стене закрылся. Девушка схватила метку. Она не сможет выбраться без серебра.
Костлявые руки схватили ее за лодыжки и потянули вниз по ступенькам. Азалия упиралась, но все-таки вновь оказалась внутри свиты. Танцующие сменили партнеров и толкнули ее на уготовленное место. Упади она в обморок в такой тесноте, ее безвольное тело продолжило бы танец.
В чем же трюк? Разумеется, все эти фокусы с душами — обман. А теперь Хранитель, свободный от ограничивающей магии серебра, запросто может наложить чары на дворец. И на девочек...
Запертых в зеркалах...
И на Короля!
Азалия изо всех сил бросилась к лестнице, но пустоглазые танцоры поспешили за ней и настигли уже на третьей ступеньке. Бедняжка пиналась и извивалась, отбиваясь от париков и платьев. Они тянули ее обратно, тянули настойчиво, и она упала...
Упала...
Ба-...
И ни звука больше, сознание заволокла темнота.
Прийдя в себя, Азалия осознала, что стоит и на ней бальное платье.
Некоторое время она не отводила взгляд от платья. Потерев прозрачные гофры на юбке, она почувствовала плетение ткани. В голове не стучало. Девушка огляделась.
Комната Матушки. Азалия находится между креслом и буфетом. Тепло и пахнет яичным кексом, розами и детской мазью. На буфете лежат заклеенные игральные карты, от яркого камина исходит свет.
Сон! Хотя в этот раз, запахи, действия, удары сердца — всё собрано в четкую живую картинку. Даже можно было разглядеть частички пыли, парившие в воздухе.
Поглаживая округлый живот, Матушка сидела в расшитом цветочками кресле. Она улыбнулась Азалии, на щеках заиграли ямочки. Но если раньше Азалию успокаивала улыбка матери, то сейчас ей стало еще тяжелее. Ведь это всего лишь глупый сон. Навернулись жгучие слезы.
— Это не взаправду, — плакала она. — Всё невзаправду. Ты всегда рассказывала о согревающей мерцающей частичке внутри. Но теперь я знаю, что ее нет. И никогда не было.
— Азалия, глупышка, что ты такое говоришь? — спросила Матушка. — С тобой все в порядке?
Азалия прислонилась к буфету, за спиной сжимая ручку выдвижного ящика.
— Нет, Матушка. Нет. Со мной не все в порядке. Всё плохо. И уже никогда не будет хорошо.
Матушка поманила Азалию и взяла ее за руку, заставляя сесть на колени. Глаза женщины светились огоньком. Тонкие зеленые юбки Азалии взбились вокруг нее облаком. Удерживая пальцы Азалии в своей теплой руке, Матушка рассматривала ладонь дочери.
К старым шрамам-полумесяцам, незаживаюющим из-за того, что ее ногти так часто туда впивались, добавились свежие красные отметины после недавнего приступа гнева. А еще, когда Азалия падала с лошади, остались рубцы от поводьев. Раны саднили. Трогая ласково ладошку, Матушка задумалась.
— Ты так раньше делала, когда была маленькой. Ты часто злилась, — Матушка улыбнулась. — Я думала ты это переросла.
Азалия отдернула руку.
— Мне есть из-за чего расстраиваться.
Наклонившись, Матушка смахнула непослушную прядку с лица дочери, а затем вытерла ей слезы большим пальцем. Азалия сморгнула и повернулась к ней, слегка удивленная, что еще не проснулась. Этот сон еще никогда не длился так долго.
— Ты прекрасно справляешься, Азалия. Ты постоянно заботишься о сестрах. Я очень горжусь тобой.
— Точно. Я ведь старалсь, да? — и, подумав о замерзающих в зеркалах сестрах, Азалия сжалась от страха.
— Но, — продожала Матушка. — Ты не очень хорошо поступала с отцом
Азалия резко обернулась. И нахмурившись, вглядывалась в лицо Матушки. В глазах Матушки мерцала искорка, она едва заметно улыбалась, как обычно, а еще она с таким же усердием всматривалась в лицо дочери.
