Анна Листопад - Суламифь и царица Савская. Любовь царя Соломона
Тем временем Кархедон сделал Хионе знак, чтобы та исполнила его приказ. Хиона испуганно кивнула и поспешила к раковине, возле которой стоял сосуд с питьем. Наливая отравленное питье, бедная девушка, конечно же, испытывала угрызения совести и сомнения в правильности своего поступка. Однако страх наказания в подземном царстве, обещанный жрецом, показался ей сильней собственных угрызений совести.
В бледном поту, потупив глаза, приблизилась отравительница бесшумной и легкой тенью, укутанная в прозрачное покрывало, будто в саван смерти, – и подала в руки Македе чашу с ядом. Ничего не подозревая, царица взяла ее и поднесла к губам. Но не успела отпить. Раздался вскрик, и Хиона, бросившись вперед, сама выбила чашу из рук царицы. Серебряная чаша покатилась по каменному полу, питье из нее случайно выплеснулось и пролилось на оголенную грудь и руки жрицы. Страшно закричав, несчастная упала и принялась корчиться и кататься по полу, ужасно стеная от боли и, по-видимому, испытывая невыразимые муки от яда, моментально попавшего ей в кровь. Закричав от ужаса, жрицы бросились к ней на помощь. Они стали лить на умирающую Хиону воду из сосудов, но от этого несчастной становилось лишь хуже, и она продолжала громко кричать от огненной боли, охватившей все ее тело.
Македа тоже кинулась к Хионе. Она обхватила руками мечущуюся в беспамятстве жрицу и прижав ее к себе, как ребенка, принялась ласково ее уговаривать успокоиться. Каким-то образом ей удалось приподнять дергающуюся голову несчастной и положить ее к себе на колени. Склонившись над ней, царица потребовала:
– Скажи! Кто заставил тебя это сделать? Назови мне имя!
Хиона корчилась у нее на руках с закрытыми глазами. Смертельная бледность проступила сквозь ее темную кожу, черты лица были искажены. Несчастная вздрогнула, услышав вопрос Македы, после чего вдруг принялась вырываться из рук царицы.
– Хиона! Ты была моей подругой! Скажи имя предателя. Облегчи душу! Я клянусь тебе, что прощу тебя, – настойчиво уговаривала ее Македа, прочно удерживая умирающую подругу. Наконец ресницы Хионы слабо дрогнули.
Сделав над собой последнее усилие, она еле слышно прошептала: «Это Кархе…» – после чего судорожно вздохнула и обмякла на руках у царицы.
Македа с ужасом смотрела на лицо мертвой жрицы, безжалостно предавшей ее. Толпа в амфитеатре также безмолвствовала, ошеломленная увиденным. И лишь один Кархедон не растерялся. Он подскочил к неподвижно сидящей царице и громко выкрикнул, обращаясь к толпе:
– Слушайте все! Эта жрица – предательница! Она хотела убить нашу любимую повелительницу! Но смерть настигла ее и жестоко покарала, отправив в подземное царство! Так будет с каждым, кто замыслит предательство. Уберите ее! – приказал он и скривил лицо в презрительной гримасе.
Два воина приблизились, держа в руках широкие полотенца. С величайшими предосторожностями они завернули тело мертвой и унесли его на край постамента.
Македа села на трон и напряженно оглядела стоящую внизу толпу которая в страхе взирала на нее. Неожиданно она заметила среди группы воинов напряженное и взволнованное лицо Агирта. Сердце ее вздрогнуло и сжалось в предчувствии беды, как только она увидела его перед собой.
– Приказываю тебе подойти! – отчеканила она, слегка покраснев.
Агирт смело шагнул вперед и преклонил колено.
– Как ты посмел явиться сюда? – спросила Македа, сердито глядя на склоненную перед ней черноволосую голову воина.
Воин поднял голову, и Македа увидела устремленные на нее блестящие и серьезные глаза:
– Сегодня ночью я заметил у подножия горы пламя костра, который разжег предатель или враг. Царица, тебе угрожает опасность, от которой я должен тебя защитить! Ты сама видишь, что я не ошибся, – с этими словами он кивнул на лежащее поодаль завернутое тело мертвой жрицы. Голос воина был твердым, взгляд полон достоинства и мужества. Это был ее надежный защитник, верный и любящий друг.
«Да, я же люблю его!» – пронзила ее неожиданная мысль.
Встав с трона, она взволнованно и громко произнесла, обращаясь к Агирту и стоящей внизу толпе:
– Ты говоришь о предателе? Я знаю его имя! Он здесь. Это Кархедон! Воины! Схватите его! – приказала она и повелительно посмотрела на воинов.
Услышав ее слова, жрец сразу понял, что изобличен. Быстрее молнии выхватил он из-за пояса кинжал и метнул его в сторону царицы. Однако метко пущенный кинжал не долетел до своей цели. Путь ему преградил Агирт. Бросившись в сторону летящего кинжала, воин принял удар на себя и рухнул замертво.
Крик отчаяния вырвался из уст Македы. Зашатавшись, как подрубленное дерево, она упала на свой трон. Но уже подбежали к главному жрецу воины. Они повалили его на пол и удерживали, с силой прижимая к полу, пока один из них не нашел толстую и крепкую веревку. Все время пока главного жреца держали, а потом связывали ему руки и ноги, он пытался вырваться, рычал, как зверь, кусался и сыпал проклятиями:
– Предатели! Будьте вы все прокляты! Будь проклята, Македа! Я отомщу тебе! И приду за тобой из царства Сета!
Услышав, как из уст поверженного, но все еще могущественного главного жреца раздаются столь грозные проклятия, стоящие внизу люди, которые до этого с жадным любопытством и страхом, присущим разве только дикарям, молча глазели на разворачивающиеся у них на глазах страшные события, в ужасе закричали и в панике бросились врассыпную. Через несколько минут почти весь народ разбежался из храма, остались только самые стойкие зеваки.
Все так же неподвижно и съежившись, сидела Македа на своем троне и не могла оторвать взгляд от распростертого окровавленного тела.
«Все правильно: так и должен был поступить преданный воин и любящий мужчина», – думала она, стараясь объяснить себе смерть Агирта. Сердце ее сжималось от горя, слезы горячей волной подступали к горлу.
Заметив ее подавленное состояние, Эйлея приблизилась и, погладила подругу по голове, как маленькую девочку, заслонив собой от посторонних и любопытных глаз. Македе хотелось прижаться к этой теплой дружеской руке и дать волю своим горячим слезам, но она не могла это сделать.
– Спасибо, – прошептала Македа, задрожав всем телом.
– Сочувствую тебе. Крепись, царица! – сочувственно отозвалась Эйлея и, прижав голову Македы к себе, замерла.
В глазах стоящих рядом девушек были смятение и страх. Некоторые плакали, глядя на Агирта, другие смотрели на царицу сочувственно и также не прятали своих слез, а некоторые отводили глаза в сторону. Многие девушки хотели бы разделить ложе с красивым и мужественным воином, который лежал сейчас перед ними поверженным.
«Никто не может уйти от судьбы! Кажется, так говорила Книга? Значит, так решили нашу судьбу великие боги!» – утешала себя Македа, вспоминая слова Гарпократа.
