Мэри Бэлоу - Просто совершенство
Они по-прежнему лежали на боку, он положил ее ногу к себе на бедро, придвинулся и вновь вошел в нее.
На этот раз он действовал не так отчаянно и поспешно. Движения были размеренными, резкими, она отзывалась на них, чувствовала, как его твердое достоинство проникает в ее жаркое и влажное лоно, наслаждалась каждым мгновением близости. Они целовались медленно, приоткрыв рты.
Внезапно Клодии показалось, что она и вправду красива. И не только красива, но и женственна, и страстна – словом, наделена всеми качествами, в которых так долго отказывала себе, убежденная, что ей уже не найти свою любовь. И он был прекрасен, он любил ее и предавался с ней страсти.
Каким-то чудом ему удалось избавить ее от неуверенности, накопившейся за восемнадцать лет. Она словно заново родилась – учительница и женщина. Директриса и любовница. Преуспевающая и уязвимая. Строгая и страстная.
Она стала собой – без ярлыков, оправданий и ограничений. Стала совершенством.
Как и он.
Так вот что это такое. Просто совершенство.
Он приподнял ее бедра и придержал ее, нанося еще более глубокие удары, которые тем не менее остались не торопливыми, а размеренными. Целуя ее, он шептал слова, которые она понимала сердцем, хоть и не различала на слух. Он по-прежнему находился в ней, она прижималась к нему, и вдруг что-то в ней открылось, впустило его – и он отозвался на призыв. Перестав существовать по отдельности, они стали единым целым.
Долгое время они обнимались молча, затем он отстранился, а ей сразу стало досадно, что они снова разделены и останутся такими до конца своих дней.
И все-таки о случившемся она не жалела.
– Надо проводить тебя до дома, – сказал он, садясь и оправляя одежду. Клодия натянула чулки, одернула юбку и привела в порядок лиф платья. – А затем я вернусь в Элвесли.
– Да. – Она быстро вынимала из прически шпильки и подкалывала выбившиеся пряди.
Джозеф поднялся и подал ей руку, Клодия взялась за нее и встала. Они застыли лицом к лицу, не соприкасаясь.
– Клодия, – произнес он, – я не знаю, как…
Она приложила палец к его губам, как однажды сделала в Воксхолле.
– Не сегодня! – Она покачала головой. – Пусть этот вечер останется идеальным. Я хочу запомнить его таким, какой он есть. На всю жизнь.
Он обвил ее талию и поцеловал палец.
– Возможно, завтрашний вечер тоже будет совершенством, – предположил он. – Как и все последующие дни.
Она только улыбнулась. В сказку с таким счастливым финалом она не верила ни на минуту, но решила подумать об этом не сейчас, а завтра или послезавтра…
– Ты приедешь на бал? – спросил он.
– Да. Я бы отказалась, да не хочу расстраивать графиню и леди Рейвенсберг, а мое отсутствие может их обидеть.
И даже если бы хозяйки бала не повторили приглашение, разве она усидела бы дома? Возможно, завтра вечером она увидится с Джозефом в последний раз. В самый последний.
Он поцеловал ее в запястье и отпустил.
– Я рад.
Глава 21
Герцог Энбери требует маркиза Аттингсборо в библиотеку, доложил дворецкий Джозефу, едва тот переступил порог дома в Элвесли. Но спешить на зов отца он не стал и первым делом направился к себе в комнату, где у постели Лиззи застал Энн и Сиднема Батлера. Девочка не просыпалась с тех пор, как он уехал в Линдси-Холл, сообщили ему супруги.
– Отец хочет меня видеть, – объяснил Джозеф. Сиднем ответил ему сочувственным взглядом.
– Ступайте, – сказала Энн и улыбнулась. – Мы сменили Сюзанну с Питером всего полчаса назад и можем пробыть здесь, сколько понадобится.
– Спасибо! – Джозеф подошел к кровати и легко прикоснулся кончиками пальцев к щеке Лиззи. Во сне она крепко сжимала уголок подушки. Какое счастье, что их тайна раскрыта! Джозеф наклонился и поцеловал дочь, она пробормотала что-то неразборчивое и вновь умолкла.
В библиотеке разразился скандал. Отец рвал и метал – очевидно, он успел поговорить с Порцией и заверить ее, что Джозеф будет впредь вести себя как подобает, а она больше никогда не увидит его внебрачного ребенка и не услышит его имени. И Порция наконец согласилась не расторгать помолвку.
Но условия этой сделки не устроили Джозефа. Он известил отца, что больше не желает прятать Лиззи и встречаться с ней тайком. Увезти ее в Уиллоугрин, проводить с ней как можно больше времени – вот его мечта. И поскольку Порция освободила его сегодня отданного ей обещания, ей придется смириться с его желаниями, иначе помолвка будет разорвана.
Джозеф не дрогнул, даже когда отец пригрозил вышвырнуть его из поместья Уиллоугрин, забрать этот свой подарок обратно. В таком случае он поселится вместе с дочерью в другом месте, заявил Джозеф. В конце концов, в финансовом отношении он не зависит от отца. Если понадобится – выстроит другой загородный особняк.
Этот спор – точнее, непоколебимое упорство Джозефа и бешенство его отца – продолжался довольно долго. Присутствовавшая при нем мать молчала.
Наконец отец и мать покинули библиотеку вместе и позвали Порцию.
Она явилась в бледно-голубом платье, сдержанная и красивая, как всегда. Джозеф стоял перед холодным камином, сцепив руки за спиной. Порция прошла через всю комнату, села у камина и расправила юбки. Потом подняла голову, и Джозеф увидел, что ее лицо не выражает никаких эмоций.
– Я очень сожалею о случившемся, Порция, – заговорил он. – И признаю, что во всем виноват только я. С тех пор как умерла мать Лиззи, я знал, что моя дочь всегда будет занимать главное место в моей жизни. Я был обязан обеспечивать ее всем необходимым – в том числе моим вниманием, временем и любовью. Но так получилось, что до сих пор я не понимал, что вести двойную жизнь и соответствовать всем требованиям светского общества невозможно. Если бы я осознал это раньше, я успел бы обсудить все вопросы с моим и вашим отцом и ни за что не подверг бы вас испытаниям, подобным сегодняшнему.
– Лорд Аттингсборо, – выдержав паузу, ответила Порция, – я пришла сюда только потому, что меня заверили: больше при мне никогда не упомянут имя этого противного слепого ребенка. Я согласилась не расторгать помолвку с вами и спасти вас от позора в глазах светского общества при одном условии – все должно идти так, как прежде, до вашего опрометчивого признания на пикнике. Между прочим, никаких откровений от вас не понадобилось бы, если бы эта учительница не проявила преступную небрежность и не вознамерилась заполучить в мужья не кого-нибудь, а герцога, забыв о подопечных.
Джозеф сделал медленный выдох.
– Нет, так не годится, – заявил он. – Я могу понять ваши доводы, Порция, но согласиться на ваши условия – отнюдь. Мой ребенок должен быть рядом со мной. Я обязан исполнять отцовские обязанности по отношению к нему. Так предписано долгом, этого требует сердце. Я люблю ее. И если вы не можете с этим смириться, боюсь, наш брак неосуществим.
