Робин Хэтчер - Гордая любовь
О’Рейли оказался на борту «Королевы Вандерхоф», расследуя случай исчезновения моряка с пришвартованного рядом парохода. По воле случая или судьбы, но О’Рейли открыл дверь трюма, где был заперт Ремингтон, и освободил его. Кэсуелл же благодаря приятелю О’Рейли, полицейскому, «скучал» в собственной одиночной камере и не мог сообщить своему хозяину об освобождении Ремингтона.
Ирландец же удержал Ремингтона, когда тот хотел броситься назад в «Роузгейт», как только освободился.
– Сначала все спланируй, – убеждал он Ремингтона. – Вандерхоф – могущественная персона. Он ни перед чем не остановится, чтобы добиться своего. Ты уже видел доказательства. Нам необходимо хорошенько все продумать.
– А ты зачем ввязываешься в эту драку? – спросил Ремингтон у О’Рейли.
– Я раскаиваюсь в том, что невольно оказался виновен в несчастьях мисс Вандерхоф. Я во всем разобрался, пока мы возвращались из Айдахо. И всем сердцем сочувствовал ей. Считай, что таким образом я хочу попросить у вас прощения.
Ремингтон решил не отказываться от предложения О’Рейли о помощи. Им с Либби понадобятся и помощь, и удача.
Анна решительно вошла в кабинет Нортропа и закрыла за собой дверь. Муж оторвался от бумаг, разложенных на столе, и посмотрел на нее. По выражению его лица Анна поняла, что он удивлен.
– Я хочу поговорить с вами, – сказала она, надеясь, что он не заметит, что у нее слегка дрожит голое.
Нортроп отодвинул бумаги, которые только что читал.
– В чем дело, Анна?
– Вы должны остановить этот фарс.
– Остановить – что? – Он откинулся на спинку стула, и усмешка сменила удивление на его лице.
Анна решительно приблизилась к мужу.
– Вы не должны принуждать Оливию выходить замуж.
– Я ни к чему ее не принуждаю, дорогая. Оливия сама хочет этого.
– Я вам не верю.
Нортроп вскочил со стула, темные брови сошлись у переносицы, даже усмешка исчезла с лица.
– Вы… что?
– Я вам не верю, – повторила она, усилием воли заставляя себя не дрожать. – Иначе почему вы не позволяете мне с ней видеться?
Он помолчал минуту, потом пожал плечами.
– Ладно, Анна. Вы можете ее увидеть. – Он снова сел, придвинул бумаги и, не говоря ни слова, махнул рукой, приказывая ей удалиться.
Анна колебалась, подозревая, что в его разрешении таится какой-то подвох. Всю последнюю неделю Нортроп держал у дверей Оливии охрану и запрещал Анне даже приближаться к комнате дочери. Она не знала причин ни запрета, ни теперешнего разрешения. Анна ждала, думая, что вот сейчас он посмотрит на нее и рассмеется собственной жестокой шутке. Но он не сделал этого. Он уже не обращал на Анну внимания.
Наконец она повернулась, торопливо покинула кабинет мужа и быстро поднялась на третий этаж. Никто не попытался ее остановить, когда она прошла по коридору к комнате дочери.
Анна постучалась и, не дожидаясь разрешения, вошла.
– Оливия!
Дочь стояла у окна, глядя вниз, на улицу.
– Оливия! – Анна закрыла за собой дверь.
Девушка не пошевелилась, словно вовсе ее не слышала. Анна прошла через спальню, встала рядом с дочерью и положила руку ей на плечо.
Оливия повернулась и встретилась с Анной взглядом.
– Мама, – едва слышно прошептала она, – ты пришла.
– Да, дорогая.
Оливия снова отвернулась к окну.
– Сегодня день моей свадьбы. – Ее голос звучал монотонно и совершенно безразлично.
– Да, я знаю. Оливия, дорогая моя, твой отец сказал, что ты хочешь выйти замуж за виконта. Это правда? Ты этого хочешь?
– Неважно.
Анна сжала плечо дочери.
– А как же мистер Уокер? Ты ведь любишь его, правда?
– Он умер.
Анна вскрикнула и прижала свободную руку к сердцу.
Оливия снова посмотрела на мать.
– Я думаю, мне лучше уехать в Англию, мама.
– О, дорогая моя доченька, – прошептала Анна со слезами на глазах.
Она обняла Оливию и прижалась лицом к ее плечу, поглаживая по волосам. Ей хотелось утешить дочь, но она не знала, как это сделать. Она хотела сказать, что из-за случившегося не следует выходить замуж за виконта, но слова не шли с губ. Она понимала желание Оливии уехать. Она и сама хотела бы поскорее уехать.
В «Роузгейт» уже начали прибывать приглашенные на свадьбу гости, когда Ремингтону наконец представилась возможность пробраться к Оливии. В то мгновение, когда никого не оказалось рядом, он бросился наверх с быстротой, которую вряд ли кто мог себе представить.
Как раз в тот момент, когда он оказался на третьем этаже, дверь в спальню Либби отворилась, и в холл вышла служанка. Ремингтон проследил, как она торопливо направилась в соседнюю комнату и скрылась за дверью, затем бросился к комнате любимой.
Дверь не была заперта. Он распахнул ее и быстро вошел.
Взгляд Ремингтона сразу же нашел Либби. Она стояла перед высоким зеркалом, облаченная в свадебное платье. Рядом с Оливией суетились две женщины. Старшая застегивала жемчужные пуговицы на спинке платья, а молодая, приблизительно одних лет с Либби, колдовала над подолом наряда. Услышав, как хлопнула дверь, старшая из женщин обернулась. Увидев Ремингтона, она негромко вскрикнула от удивления.
– Что вы здесь делаете, сэр?
Не обращая на нее внимания, он продолжал идти вперед.
Портниха попыталась преградить ему путь.
– Убирайтесь немедленно, или я буду вынуждена…
– Либби!
Ремингтон заметил, как Либби напряглась и только потом медленно обернулась. Краска залила ее лицо, губы пошевелились, пытаясь что-то произнести, но не было слышно ни звука.
– Джаннетт, пошлите за мистером Вандерхофом, – приказала модистка. – Быстро! Скажите ему…
– Нет, – остановила Либби девушку. – Нет, пожалуйста! Все в порядке, миссис Дэйвенпорт.
Она пошла ему навстречу, обходя миссис Дэйвенпорт, которая даже не попыталась отойти в сторону.
– Я думала, ты умер, – прошептала она, останавливаясь перед Ремингтоном.
– Нет. Я жив-здоров. А ты очень красивая!
Либби потянулась к нему и коснулась пальцами его щеки. Она широко-открытыми немигающими глазами смотрела на Ремингтона, словно боясь, что он может вдруг исчезнуть.
– Ты жив…
Он взял одну ее ладонь, повернул ее, поднес к губам и поцеловал.
– Жив-здоров.
– Как ты спасся? Отец сказал…
– Я потом тебе все расскажу. Ты готова вернуться в «Блю Спрингс» и выйти за меня замуж?
– Готова. – Она слегка улыбнулась, словно только что поняв, что перед ней действительно стоит Ремингтон и это не плод ее воображения. – Я уже довольно давно к этому готова.
Не сдержавшись, он притянул девушку к себе и прижался губами к ее рту. Поцелуй оказался слаще, чем те, которые он помнил. Ремингтон хотел бы не отрываться от Либби часами. Он хотел бы, не двигаясь с места, обнимать и целовать ее, утешая и подбадривая, но понимал, что сейчас не самое подходящее для этого время. С каждой минутой возрастал риск того, что их обнаружат.
