Валерия Вербинина - Синее на золотом
– Приступайте, – сказал Бэйли.
Ларсак подошел к юноше, сжимая в руке салфетку, но тот тихо произнес несколько слов.
– Что он говорит? – крикнула Тереза, не сдержавшись.
– Говорит, что ему не надо завязывать глаза, – ответил Ларсак. – И еще у него есть последнее желание – пообщаться перед смертью со священником.
– У нас нет католического священника, – ответил Бэйли сухо.
– Я священник, – подал голос Кассандр.
Арман и Оливье обернулись к нему, глаза Терезы полыхнули злобой. Ларсак поколебался, но потом все же подошел к Кассандру.
– Вы исповедуете его? – спросил он. – Только быстро.
– Это мой долг, сын мой, – ответил Кассандр. Губы едва повиновались ему.
Солдаты расступились перед ним. Чувствуя себя ничуть не лучше человека, вздернутого на дыбу, он подошел к брату. Труднее всего было встретить взгляд Жюльена, и на мгновение священнику захотелось выдать себя, крикнуть им в лицо, что он, Кассандр Равенель, всегда ненавидел роялистов и врагов своей родины и истреблял их везде, где только мог. Но он увидел, как брат едва заметно качнул головой, призывая его к спокойствию, и повиновался.
– Как вас зовут, отец мой? – громко спросил Жюльен.
– Отец Кассандр. – Он стоял, стиснув в руке четки, и не заметил, что они врезались ему в ладонь до крови. – Помните, сын мой: Бог все видит.
– И на все закрывает глаза, – кивнул Жюльен. – Я бы хотел поговорить с вами наедине.
Ларсак поколебался, но все же велел солдатам отойти на несколько шагов, чтобы они не слышали исповедь приговоренного. В любом случае бежать пленнику было некуда.
– При таких грехах, как у него, он будет исповедоваться до утра, – бросила Тереза Оливье.
Арман нахмурился.
– У него есть право исповедоваться, кем бы он ни был. Будь он сто раз наш враг, мы не вправе проявлять к нему неуважение.
– О, – протянула Тереза, – вы так говорите, шевалье, потому что вас он не допрашивал. Уверяю вас, если бы вам пришлось иметь с ним дело, вы бы заговорили совсем иначе!
– Прости, – тихо сказал Жюльен брату, когда понял, что их никто не может слышать. – Я не сумел приехать в Дюнкерк до того, как его окружили англичане. Дела в Лионе приняли совсем плохой оборот, и меня послали туда, а потом я отправился в Дюнкерк. Я писал тебе письма, но, наверное, они не дошли.
– Я думал, что ты занят в Париже. Я просил подкреплений из Северной армии, но Ушар отказал мне. Тогда я отправился к нему сам. Англичане задержали меня, но я выберусь. Они не знают, кто я такой.
– Я знал, что могу рассчитывать на тебя, брат, – кивнул Жюльен. – Этот генерал в Дюнкерке – он надежен?
– Да.
– Я хочу, чтобы ты знал: я ничего им не сказал. Ни единого слова.
– Я и не сомневался в этом, брат. – У Кассандра задрожали губы, когда он произносил эти слова. Он бы предпочел, чтобы расстреляли его самого, но не Жюльена.
– А как вообще расстреливают? – спросила Тереза у Ларсака. Тот мрачно поглядел на нее.
– Копают могилу, потом ставят на краю могилы… Связывают руки, завязывают глаза… но если человек отказывается, то можно и без этого. Потом я командую солдатам. Готовьсь, целься, пли… Иногда приходится добивать, чтобы человек не мучился, но у меня стрелки хорошие, проверенные. Затем могилу засыпают. Вот и все.
– Зачем вам это, госпожа маркиза? – не удержавшись, спросил Оливье.
– Так, – загадочно ответила Тереза.
– Вы скоро закончите, святой отец? – крикнул Ларсак священнику. По правде говоря, капитану все это уже начало надоедать.
– Сейчас, сударь, – коротко ответил Кассандр. От ненависти к говорившему у него свело горло.
– Брат, – внезапно проговорил Жюльен, – скажи мне, что я сделал все, что мог.
– Да.
Жюльен закусил губу.
– Прощай, – прошептал он. – Передай маме… а впрочем, ничего не надо. – Он вздохнул. – Пусть мама считает, что я умер от болезни. Она не переживет, если… если узнает.
– Она ничего не узнает, обещаю тебе, – прошептал Кассандр.
– Святой отец! – возвысил голос Ларсак. – Пора!
Бэйли уже ушел, понимая, что все и так будет сделано без него. Кроме того, англичанин не любил присутствовать на расстрелах.
Кассандр прочитал молитву, перекрестил своего брата и отошел назад, чувствуя, как под ним подгибаются ноги. Жюльен стал на краю могилы, заложив руки за спину. Среди дюн показался заяц и, поднявшись на задние лапы, уставился на группу людей на берегу. Пятеро солдат выстроились напротив пленника. Ларсак откашлялся, прочищая горло.
– Господин капитан, – промурлыкала Тереза, – а можно я буду командовать?
Ларсак поперхнулся.
– Тереза, – вырвалось у Армана, – что вы затеяли?
– Мне так хочется, – объявила маркиза, ослепительно улыбаясь. – Вы же не против, господин капитан?
Если бы Ларсак сказал, что он против, это выставило бы его в смешном свете перед присутствующими тут роялистами, а этого он не хотел. Досадуя на себя, он отступил, а Тереза стала на его место. Жюльен распрямился, глядя ей в глаза.
– Готовьсь! – крикнула она.
– Да здравствует революция! – крикнул Жюльен в ответ. – Смерть тиранам! Да здра…
– Целься! Пли!
Грянул нестройный залп. Испуганный заяц брызнул прочь. Жюльен покачнулся, по груди его побежали струйки крови, и он упал в могилу. Ларсак подошел, посмотрел и пожал плечами.
– Засыпайте, – велел он солдатам.
Священник шагнул к нему, и машинально капитан отметил, что тот был очень бледен. Ох уж эти чувствительные души, беззлобно помыслил про себя Ларсак. Столько ненависти к синим на словах, а на деле…
– Благодарю вас, господин капитан, – сказала Тереза Ларсаку.
Как настоящая аристократка, она протянула ему руку для поцелуя, но Ларсак повел себя вовсе не как настоящий аристократ, сделав вид, что ничего не заметил.
– Поздравляю вас, госпожа маркиза, с тем, что вам удалось удачно выбраться из города, – промолвил он. – Полагаю, что теперь вашему счастью с господином виконтом ничто не угрожает, – если, конечно, не считать господина маркиза, – с усмешкой прибавил он.
Тереза нахмурилась и машинально бросила взгляд через плечо, ища глазами Оливье. В былые времена он мог убить человека и за гораздо меньшее оскорбление. Однако оказалось, что виконт и Арман уже отошли и стояли на дороге, причем ни один из них даже не смотрел на Терезу. Невольно она растерялась.
– Вы забываете еще о невесте Оливье, на которой его хотел женить отец, – ответила она своему собеседнику. – А для Оливье воля отца многое значит.
– Да ведь она умерла, – ответил Ларсак благодушно. – Еще в прошлом году умерла от оспы вместе со всей своей семьей, разве вы не знали? Я думал, вам давно все известно.
