Сара Рэмзи - Запретные наслаждения

— Хочешь сказать, я приручила его?

— Приручить Ротвела? — Пруденс весело рассмеялась. — Никогда! Скорее это он приручил тебя, ведь ты оставила свои сумасбродства, — шепнула она.

Но, даже услышав нечто подобное, никто не поверил бы, что Мадлен способна устроить скандал или опозориться. В глазах старших она все еще оставалась образцом благопристойности, хотя они и задавались вопросом, как без малейших усилий она смогла заполучить столь завидного жениха. Для них это было весьма подозрительно.

Мадлен делано удивилась:

— Мне никогда не сравниться в безрассудстве с герцогом! Разве я похожа на такую леди?

Пруденс улыбнулась, но ее улыбка теперь была печальна. Она остановила взгляд на прелестной паре, танцующей котильон. Помолчав, призналась:

— Я буду скучать по тебе.

— Я не уезжаю на край земли, — сказала Мадлен. — А Ротвел Хаус гораздо ближе к поместью твоей матери, чем Солфорд Хаус. Если ты и Эмили не будете навещать меня, я загрущу. Только представь, как тоскливо в компании чопорных старомодных дам! Но как герцогиня я вынуждена буду обзавестись таким кругом общения.

— Да, ты права, — весело отозвалась Пруденс, но Мадлен уловила печальный взгляд подруги. — В следующем году меня не будет в Лондоне. Мать говорит, что нет смысла приезжать на следующий сезон: «Ведь ясно, что Пруденс не найдет себе жениха, поэтому не будем попусту тратить деньги».

Мадлен всегда смеялась, когда Пруденс передразнивала резкий голос матери, но в этот раз ей не было смешно. Мадлен хотела что-то сказать, но подруга опередила ее:

— Но ведь ты остаешься в Англии! Мне и этого достаточно. К тому же со мной будет Эмили. Она замечательная, если не говорит глупостей. А еще у меня есть маркиза Фолкстон. Она посещала наш клуб на прошлой неделе и очень мне понравилась.

Мадлен была рада, что Элли присоединилась к ним, хотя вначале ей показалось, что маркиза импульсивно приняла решение и уже жалеет об этом. Вначале она отказывалась говорить о своих увлечениях и показывать написанные ею картины, но к концу встречи оттаяла и с радостью согласилась прийти в следующий раз. Еще бы! За всю жизнь она не услышала столько сплетен, сколько за один этот вечер.

Но Эмили… Размолвка с Эмили оставалась поводом для тревоги. Когда закончился котильон, бросив кавалера в толпе гостей, она поспешила к подругам. Личико Эмили раскраснелось от быстрого танца, розовые румяна, нанесенные на щеки, делали ее еще очаровательнее. Обычно, даже танцуя весь вечер, Эмили выглядела скучающей и недовольной балом, но сегодня ее голубые глаза искрились радостью, на губах играла улыбка. Можно было подумать, что Эмили влюбилась, но Мадлен знала подругу слушком хорошо. За маской непринужденного веселья та прятала беспокойство. Эмили присела рядом с подругами и с восторгом воскликнула:

— Это лучший бал в мире!

— Я предпочитаю бальный зал леди Спенсер, но ужин превзошел все мои ожидания, — серьезно произнесла Пруденс, притворяясь, что не замечает ликования Эмили.

Эмили рассмеялась:

— Ты забываешь о восхитительной компании.

— Неужели ты только что танцевала с сэром Персивалем Пикеттом? — недоверчиво спросила Мадлен.

Эмили терпеть не могла его, но джентльмен не понимал намеков, а Эмили слишком беспокоилась о приличиях, чтобы напрямую отказать ему.

— Да, и у него появилась вздорная идея стать выдающимся поэтом. Он заявил, что написал мне стихотворение и что оно произведет фурор в обществе, — скорчив скептическую гримаску, ответила она. — Но, думаю, все просто заткнут уши, чтобы не слышать его ужасных рифм. Хотя он хорошо отзывался о новой книге, которую нашел в лавочке на Бонд-стрит. Он сказал, что это весьма смелая сатира. Сэр Персиваль предрекает, что скоро она всколыхнет общество.

— Мнение сэра Персиваля о литературе не должно сильно беспокоить тебя, — сказала Мадлен, надеясь, что ее догадка о происхождении книги окажется неверной.

— На самом деле у него есть вкус, и он может составить мнение о том, что пишут другие, — не согласилась Эмили. — Критика — его призвание, она компенсирует ему отсутствие таланта. Мы должны найти экземпляр «Непокоренной наследницы». Кажется, вы еще не читали этот роман.

Сердце Мадлен забилось чаще. Пруденс нахмурилась и наклонилась ближе к подругам:

— Неужто роман настолько популярен, что его не купить?

Эмили улыбнулась, и Мадлен наконец поняла, почему она была в таком хорошем настроении. Эмили сияла, испытывая то же пьянящее чувство, что и Мадлен, когда играла на сцене. Обе как будто покорили вершину, которая еще никому не давалась, завоевали крепости, которые все считали неприступными. Вначале необходимость хранить свой успех в тайне только усиливала радость, однако теперь, когда секрет стал опасным, все это стало менее привлекательным, правда, ненамного.

А вот у Эмили могут возникнуть сложности. Мадлен играла ради собственного удовольствия и в любой момент была готова оставить это занятие, но Эмили хотела признания. Она была несказанно счастлива, когда ее первая книга была издана и начала продаваться, но она всегда злилась из-за необходимости печататься под псевдонимом. Если эта книга станет сенсацией, сможет ли она остаться в стороне и молча наблюдать за успехом выдуманного автора? Не разрушит ли она свою судьбу, стремясь обрести известность? До сих пор Эмили была осторожна.

Спрятав улыбку, она ответила:

— Пока нет. Только двое из тех, с кем я сегодня танцевала, упомянули роман, и их нельзя назвать арбитрами вкуса.

Здесь они не могли спокойно разговаривать, но Мадлен немедленно хотела получить ответ. Однако, поразмыслив, она решила, что откровенная беседа может подождать. Если Эмили сама не захочет открыть тайну, никто не узнает настоящее имя автора, да и слишком мало людей прочитало роман, чтобы опасаться быстрого разоблачения. Кроме того, к ним спешил Фергюсон. В отличие от их первой встречи на балу, Мадлен точно знала, к кому он торопится.

Фергюсон был красив, даже красивее, чем во времена их первой памятной встречи. Сегодня на нем было тот же камзол, отлично скроенный жилет подчеркивал широкие мускулистые плечи, а облегающие бриджи — сильные ноги. Некоторые мужчины пользовались маленькими подушечками, чтобы придать своим икрам приглядный вид, но герцогу не нужны были эти ухищрения. Но влюбилась она в Фергюсона совсем не потому, что он носил хорошо сшитую одежду, и не потому, что у него была красивая фигура. У него были удивительно добрые глаза, и он был способен на искреннюю любовь, а также обладал прекрасным чувством юмора. Когда они были вдвоем, холодное высокомерие — единственный бастион израненного сердца — исчезало.